Волчья песня

Енц Ирина

Оставив самовар возле колодца, я еще немного покопалась в сараюшке, обнаружив вполне добротный топор и литовку. Вещи в хозяйстве были необходимые и полезные. Еще я обнаружила большое оцинкованное ведро. Выбрала из ветоши несколько тряпок, я отправилась к колодцу. Достала воды. Пригубила прямо из ведра. Зубы заломило от холода. Плеснула несколько пригоршней в лицо. Колодезная вода приятно холодила кожу.

Набрав ведро воды, и захватив тряпки, я отправилась совершать трудовой подвиг. До самого заката я работала не покладая рук. Вымыв крыльцо, я уселась на него, удовлетворенно поглядывая на чистые стекла окон, отражающее алое пламя заката. Вспомнила, что в углу сараюшки видела небольшую поленницу дров, как видно оставшуюся от старого хозяина. Натаскала воды в баню и растопила

ее. Потом, из ящика, привезенного из хозмага, достала керосиновую лампу и бутылку керосина, памятуя о том, что электричество подключат только завтра. Постелив новый матрас с подушкой, застелила чистое белье. Принесла охапку дров и затопила плиту, поставив на нее чайник. К тому времени, баня была уже готова. Захватив чистое полотенце и мыло, отправилась мыться. Баня получилась жаркая. Залезла на помытый полок, и поддала ковшиком отвара из березового веника, наломанного неподалеку. Душистый пар заполнил баню, и я расслабленно легла и блаженно закрыла глаза.

Через час, разрумянившаяся и довольная проведенным с пользой днем, я пила из большой фарфоровой чашки, расписанной яркими цветами, ароматный чай из трав. Керосиновая лампа горела ровным розоватым пламенем. А мысли мои крутились вокруг слов продавщицы. «Проклятое место это …». Надо будет расспросить местных жителей, что такого-этакого связано с этим местом, что его называют проклятым. Я не боялась ничьих проклятий, не веря во всю эту чертовщину. Закрыв дом на щеколду, я повалилась в объятия мягкой кровати, напоминая себе, что завтра мой первый рабочий день на новом месте. В печке догорали, потрескивая, дрова. Вдруг, за печью раздалось треньканье сверчка. «Добрый знак. Хозяин в доме появился», – было последней моей мыслью перед тем, как провалиться в сон.

Проснулась я, как от толчка, сразу открыв глаза. Вокруг царила темнота и тишина. В окно было видно звездное небо. Я лежала и прислушивалась к своим ощущениям. Было такое чувство, что на меня кто-то смотрит очень пристальным взглядом. Не делая никаких резких движений, я осторожно огляделась. В доме, по-прежнему, царила тишина. Осторожно сев на кровати, я поморщилась от скрипа панцирной сетки. Прислушалась к своим ощущениям. Тревога исходила с улицы. Не торопясь, встала, дотянулась до карабина, стоявшего рядом с кроватью. Проверила, заряжен ли. Руки все делали автоматически. Осторожно ступая, подошла к двери и нащупала в темноте задвижку на двери. Вчера, заботливо смазанная машинным маслом, она открылась совершенно без звука. Вышла на крыльцо и внимательно принялась оглядываться. Никого. Только белые клочья предрассветного тумана, как кисейный шарф, шлейфом тянулся по самым макушкам трав. Ни каких посторонних звуков. Только привычные шорохи леса. Вернулась в дом и запалила фонарь, прозванный в народе «летучая мышь». Спустившись с крыльца, осторожно, чтобы не упасть, стала обходить дом по кругу. Это было не очень просто сделать. Так как вся территория вокруг дома плотно заросла крапивой. Я уже собралась выдохнуть с облегчением, попеняв себе на излишнюю чувствительность, когда кое-что, привлекло мое внимание. Прямо под окнами моей спальни крапива была примята. Как будто, совсем недавно под окном кто-то стоял.

Глава 4

Рассвет я встретила сидя на крыльце. Не скажу, что факт пребывания неизвестной личности под моими окнами меня сильно встревожил. Скорее всего, кто-то из деревенских просто проявил любопытство. Хотя, место и время, на мой взгляд, выбрали самое неподходящее. Просто, сон после моих ночных прогулок никак не хотел возвращаться ко мне. Когда первые лучи начали золотить верхушки деревьев, я решительно встала, взяла полотенце и пошла к колодцу. Достала ведро воды и сразу вылила его себе на голову. Чистая живая вода взбодрила меня, придав силы и просветляя мозги. Как следует растеревшись жестким вафельным полотенцем, я быстрой трусцой побежала к дому, взлетела на крыльцо и поклонилась восходящему светилу. Какая-то несказанная радость охватила все мое существо. Не в силах больше держать ее в себе я рассмеялась в голос и крикнула так, что эхо пошло гулять по поляне.

– Здравствуй, солнце!!! Сегодня я начинаю новую жизнь!!!!

Солнце, по понятным причинам, мне не ответило. Но, мне показалось, что лучи его приветливо заскользили по моей коже, даря свои тепло и ласку.

Быстро позавтракав, я завела своего верного коня и поехала в деревню. На подъезде я встретила стадо коров, бодро шагающих мне навстречу. Сзади них, на пятнистой лошадке ехал мальчишка лет тринадцати с рыжими вихрами и носом, усыпанном конопушками. Он с независимым видом, лениво покачивался в седле и периодически пощелкивал бичом, подгоняя нерадивых буренок, старавшихся захватить на ходу пучок травы с обочины. Я притормозила, пропуская стадо. Поравнявшись со мной, молодой пастушок с достоинством, свойственным всем деревенским пацанам, рано начавшим зарабатывать, помогая родителям, поклоном головы, поприветствовал меня. Я ответила приветливым «здравствуй», и поехала дальше, чувствуя, как он смотрит мне вслед. Что поделаешь, деревня. Здесь все про всех знают. Любое новое лицо вызывает живейший интерес.

Вскоре я остановилась перед дверями конторы. У коновязи заметила Зайчика, коня Михалыча. Значит, старый егерь уже здесь. Поднялась по ступеням крыльца, и в дверях столкнулась с Леонидом Егоровичем, директором охотхозяйства. Вид он имел озабоченный. Налетев с разбегу на меня, он чертыхнулся. В глазах стояло недовольство и читалось: «ходят тут всякие». Потом мелькнуло узнавание, и он бурчливо проговорил, незаметно переходя на «ты».

– Ну, что? Устроилась?

Я просто кивнула головой.

– Ну, вот, и ладненько. А меня в управление срочно вызывают. Буду дня через три.

Я вопросительно уставилась на него.

– А как же обход принимать? Вы же сказали, с сегодняшнего дня …

Он отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи.

– Успеется. Тем более, что охотоведа пока нет. Отпросился на пару дней. Что-то там у него дома случилось. Не то в армию племянник уходит, не то еще что-то. Так что, обустраивайся. Время есть. А Михалыч, если что, подсобит. Он тут все знает. Так что ты не стесняйся. Мы о кадрах заботимся. – Бодро закончил он.

В это время, как раз подъехал, разгоняя на пыльной дороге кур, видавший виды УаЗик. Директор резво сбежал с крыльца. Хлопнула дверца, и только пыль завихрилась вслед за удаляющейся машиной.

Потоптавшись на крыльце еще немного, я пожала плечами. Ну, устраиваться, так устраиваться. Открыла скрипучую дверь, и зашла в контору. Михалыч сидел на прежнем месте и воевал с ящиком деревянного стола. Увидев меня, радостно заулыбался.

– Здорово, Викторовна! – Гаркнул он так, что задребезжали немытые стекла в деревянных оконных рамах. – Ну, что, обустроилась? Как ночевала? Поди, женихи снились на новом то месте? – Лукаво прищурившись проговорил он, уже более тихим голосом. – А, у нас тут, гляди, все начальство в разбеге. Считай, мы с тобой на всем хозяйстве вдвоем и остались.

Я уселась на край свободного стола, и поинтересовалась:

– Почему только двое? А где же еще два егеря?

– Так они ж не здесь живут, не в Пантелееве. Один, Игнат, тот в Хворобине, это километров за пятнадцать отсюда будет. А Николаич в другой стороне, у самой реки живет в Овинникове. – С удовольствием объяснил он.

Чувствовалось, что, нечаянно доставшаяся роль главного управителя, ему очень нравилась.

– Ну, что, пойдем смотреть тебе транспортную единицу?

Я согласно кивнула, мол пойдем. Мы вышли из конторы и Михалыч повел меня на зады, где и располагалась конюшня. Еще на подходе, я услышала громкое ржание лошади.

– Во, слыхала? – Поднял он указательный палец. – Опять Матильда дуркует. Ни один конюх с ней управится не может. Под седлом не хочет ходить. – Начал он загибать оставшиеся на правой руке пальцы. – В телегу запряжешь, так намаешься. Что с ней делать, ума не приложу. Уж было собрались на живодерню сдавать. Почто такая лошадь, коли пользы от нее никакой. Зря только корм переводить. Так больно красивая, падлюка, одно слово «порода»! Решили, вот покроется, ожеребится, а там и поглядим. – Немало не печалясь о судьбе неведомой мне Матильды, продолжал с удовольствием рассказывать он.