Волчья стая
Шрифт:
Вадима не секунду прошиб липкий пот: что, если… До самого клуба он шагал словно в каком-то полубреду – у коменданта или этого скота вполне хватит ума, прознав про подземный ход, устроить какое-нибудь поганое шоу… Нет, но откуда им знать? Не должны они знать, не должны…
Он повторял это про себя, как молитву, – потому что молитв не знал никаких. Когда вошли в клуб, от сердца отлегло: и зал, и сцена были ярко освещены, должно быть, восстановили проводку и все лампы, которые здесь висели при пионерах. С первого мимолетного взгляда стало ясно, что доска, прикрывавшая нехитрый потайной механизм, пребывает на своем месте в полной неприкосновенности. Впрочем, это
Куча скамеек так и громоздилась у стены, но с полдюжины их установлено перед сценой, и там уже расселись обитатели двух бараков. Очень мало их осталось, человек пятнадцать, едва ли не вдвое поредело население…
А на сцене, прямо-таки залитой электрическим светом, стояло странноватое сооружение: прямоугольный фанерный щит повыше человеческого роста, украшенный примерно на половине высоты огромными цифрами от единицы до семерки – и под каждой цифрой зияло правильное круглое отверстие диаметром с футбольный мяч. Толком рассмотреть эту штуку Вадим не успел – пыльный, темно-красный занавес стал закрываться, перемещаясь резкими толчками.
– Вы – в зал, вы трое – на сцену, – распорядился Гейнц, больно тыкая в поясницу дубинкой.
Вадим с Эмилем и Братком поднялись на сцену, растерянно остановились. Из-за щита бойко вынырнул комендант:
– Пришли, хорошие мои? Ну-ка в темпе к остальным! Вон туда, живенько, по одному!
Вадим двинулся первым. За краем щита стояла Маргарита, веселая и цветущая, в одной руке у нее была какая-то большая темная бутылка, в другой – плоская медицинская рюмочка из толстого стекла. Кажется, с помощью такой промывают глаза, что-то такое помнится…
Она до краев наполнила рюмку непонятной жидкостью цвета слабого чая, протянула Вадиму:
– Ну-ка, одним глоточком!
Он заколебался, вспомнив все прошлые печальные прецеденты. Появившийся откуда-то сзади охранник пребольно упер ему в висок ружейное дуло:
– Тебе помочь, тварь?!
Внутренне передернувшись, Вадим выпил до дна. Отдавало каким-то резким, определенно аптечным привкусом, но прошло в глотку без неприятных ощущений.
– Туда, – подтолкнул охранник. – Мордой к щиту, напротив дырки… Шнель!
Через несколько секунд рядом с ним оказался Браток, а там и Эмиль. Появились еще несколько человек, так что все номера, то бишь дырки, оказались занятыми. По обе стороны короткой шеренги поместились охранники, а третий, прохаживаясь за их спинами, распорядился:
– А ну-ка, живенько спустили портки! И высунули хрены в дыру! Представьте, что кобылу трахаете – живей пойдет…
Тут только Вадим сообразил, что за ощущение нахлынуло нежданно-негаданно: великолепная, могучая эрекция, для которой вроде бы самое неподходящее место и время – и уж тем более никаких поводов. Микстура, сообразил он с тоскливым омерзением. Возбудитель подсунула, сучка шаровая…
– Слушайте сюда, – продолжал охранник. – Во все время представления стоять, как часовые у мавзолея. Если кто пискнет все равно что – саморучно дубинкой хрен переломаю… Замерли, козлы позорные!
Вадим замер, почти утыкаясь лицом в желтоватый фанерный лист, приятно пахнущий деревом и каким-то клеем. Что происходит вокруг, он, естественно, не видел. Оставалось лишь молча ждать, теряясь в догадках.
– Ну, как там? – послышался поблизости голос коменданта.
– Порядок, герр штандартенфюрер!
– Замерли, хорошие мои! Если какая-нибудь сука испортит мне шоу – жилы повытягиваю…
Застучали сапоги – комендант удалялся. Послышалась его команда:
– Занавес!
Слышно было, как старый занавес со скрипом
– Внимание! – громогласно возвестил комендант. – Драгоценные мои господа кацетники! До меня дошли слухи и сплетни, гласящие, что иные из вас без всяких на то оснований считают меня чуть ли не чудовищем. Право же, я обижен и где-то даже оскорблен. Как выражался приснопамятный Фантомас, на самом деле я – веселое и жизнерадостное существо. Велики и неисчерпаемы кладези веселья и жизнерадостности в моей широкой душе. Вот и теперь я в один прекрасный миг задумался: а не слишком ли вы заскучали, пребывая в гостях в моем веселом заведении? После долгих и старательных раздумий я пришел к выводу, что так оно и есть. И решил, хорошие мои, немного вас повеселить. А посему сегодня на нашей сцене – ток-шоу «Угадай мелодию»! Уау! – завопил он вовсе уж дурным голосом. – Уау! Что такое? Не слышу надлежащих аплодисментов… Я огорчен! Я невероятно огорчен! Для кого же я стараюсь, как не для вас? Ну-ка, живенько!
Послышались неуверенные хлопки.
– Плохо, дамы и господа! – орал комендант. – Скверно! Устройте-ка мне настоящие аплодисменты, переходящие в бурную, продолжительную овацию! А то я вам сам устрою…
На сей раз, понемногу набирая могучий размах, грянула самая настоящая овация. Вадим даже мимолетно удивился – народу в зале не так уж и много, как они ухитряются производить столько шума? Полное впечатление, сейчас штукатурка с потолка осыплется.
– Великолепно! – перекрикивая шум, завопил комендант. – Наконец-то вы осознали мою доброту и прониклись культурными запросами! Уау, хорошие мои! Ладно, отставить овацию. Но в дальнейшем извольте отвечать короткими, однако ж бурными аплодисментами – точнее, отмечать ими самые волнительные моменты нашего шоу, я бы сказал – контрапункты! А опознать контрапункт вы сможете без особых трудов – как только я, значитца, махну левой али правой рученькой таким вот макаром – тут вам, однако, и есть самый натуральный контрапункт! Как я изъясняюсь? Не правда ли, сразу видна близость к народу и овладение фольклорными пластами? Анадысь, значится?
Видимо, он взмахнул рукой – затрещали бурные аплодисменты. Комендант надрывался, его голос был почти обычным, но все же присутствовала там неуловимая нотка безумия, от которой холодело внутри:
– Я бы с большим удовольствием устроил вам анадысь какую-нибудь интеллектуальную игру на высокие эстетические темы, судари мои и дамы, но вынужден, уж простите, откровенно подлаживаться к вашим вкусам, которые, сдается мне, особой широтой не отличаются. Потому мы и запускаем незатейливое, надо признаться, шоу. Угадай мелодию!
Аплодисменты.
– Что это у нас там торчит, обозначенное арабскими цифрами? А это флейты, господа! Как метко выразился Маяковский – а вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб? Итак, на сцену приглашается наша звезда и конкурсантка, очень кстати, как рояль в кустах, здесь присутствующая – госпожа Вероника Баскакова! Встречайте!
Аплодисменты. Судя по стуку сапог, комендант усиленно перемещался по сцене, подражая телеведущим:
– Все аплодируют, аплодируют, перестали аплодировать… Полная тишина в зале, начинаем суперигру! Одновременно спешу предупредить очаровательную конкурсантку: если вы, мадам, будете мямлить под нос или саботировать культурное мероприятие, я вас до утра в караулку отправлю! Тишина настала, тишина! Итак, очаровательная, трахаетесь ли вы с мужиками? Вопрос понятен?