Волчья тень
Шрифт:
– А почему нет Софи? – удивилась она.
– Рядом с ней ни одна камера не хочет работать, – объяснила Джилли. – Прямо, – она улыбнулась, – колдовство.
В ответ у Энни дрогнули уголки губ.
– Расскажите мне, знаете, про это… – она глянула на полотна с городскими сказочными существами, – про волшебство. Про всякие чудеса.
Джилли уменьшила огонь под рагу, оставила его тушиться и достала этюдник с набросками к картинам, развешанным по стенам. Городские пейзажи были едва намечены – только грубые контуры, – зато фантастические персонажи прорисованы в мельчайших деталях.
Они вместе листали альбом, и Джилли рассказывала, где делала зарисовку, что видела или, вернее, подглядела и пыталась перенести на бумагу.
– Вы правда видели их… – маленький волшебный народец? – спросила Энни.
В голосе у нее сквозило недоверие, но Джилли чувствовала, как хочется ей поверить.
– Не всех, – сказала Джилли. – Некоторых я просто вообразила, но другие реальны. Например, вот эти. – Она открыла набросок, где над брошенной в Катакомбах машиной кружились призрачные фигурки с прерафаэлитскими личиками над лохмотьями одежек.
– Но это же совсем люди – обычного роста и крылышек за спиной нет?
Джилли пожала плечами:
– Все верно, только это были не люди.
– А их только волшебники видят?
Джилли покачала головой:
– Просто нужно присматриваться. Если не присмотреться, их не заметишь или увидишь что-то другое – не то, что на самом деле, а что ожидаешь увидеть. Голоса их превращаются в шум ветра, бодах – как вот у этого малыша… – Она перелистнула страницу, открыв крошечного человечка ростом с кошку, перебегающего через улицу. – Он притворяется старой газетой, подхваченной струей воздуха от проехавшего автобуса.
– Присматриваться… – с сомнением произнесла Энни.
Джилли кивнула:
– Так же, как надо всматриваться друг в друга, чтобы не пропустить чего-то важного в людях рядом с тобой.
Энни перевернула следующую страницу, но на набросок не взглянула. Она изучала тонкое личико Джилли.
– Вы правда-правда верите в волшебство, да? – спросила она.
– Правда-правда верю, – подтвердила Джилли. – Но я не просто принимаю его на веру. Для меня искусство – тоже волшебство. Я сообщаю другим о душах, которые вижу: душах людей, мест, тайны.
– А если человек не художник? Где тогда волшебство?
– Жизнь тоже волшебство. У Клары Хемилл в одной песенке есть слова, в которых для меня все сказано: «В чем нет волшебства, в том нет и смысла». Без магии – можешь называть ее чудом, тайной, мудростью природы – все теряет глубину. Все становится плоским. Иначе говоря, что ты видишь, то и получаешь. Я искренне верю, что во всем есть скрытый смысл, будь то картина Моне в музее или старый бродяга, заснувший в переулке.
– Не знаю, – сказала Энни. – Я понимаю, что вы говорите насчет людей и вещей, а вот остальное – это больше походит на то, что видишь, когда накачаешься наркотиками.
Джилли покачала головой:
– Я употребляла наркотики, и я видела этих существ. Это разные вещи.
Она встала, чтобы помешать рагу. Когда вернулась, Энни сидела, закрыв альбом и положив ладонь на живот.
– Ты чувствуешь маленького? – спросила Джилли.
Энни кивнула.
– Подумала, чем бы тебе хотелось заняться?
– Не знаю… Даже не знаю, хочу ли я оставить ребенка.
– Тебе решать, – сказала Джилли. – Мы в любом случае тебя поддержим и найдем тебе жилье. Если решишь рожать и захочешь работать, поможем найти няню. Захочешь сидеть дома с ребенком, тоже что-нибудь придумаем. На то и программа поддержки. Мы не решаем за человека, что ему делать, а помогаем стать таким, какой он от природы.
– Значит, от природы я не такая уж хорошая, – сказала Энни.
– Ты так не думай. Это неправда. Энни дернула плечом:
– Наверно, я боюсь, что буду обращаться с ребенком как моя мама со мной. Понимаете, так все и началось. Она меня вечно колотила, что бы я ни сделала, и я боюсь, что в конце концов стану такой же для своего малыша.
– Ты только мучаешь себя этими мыслями, – сказала Джилли.
– Но ведь так может случиться, да? Господи, я… Знаете, я уже два года как от нее сбежала, но по-прежнему все время чувствую, что она стоит у меня за спиной или поджидает за углом. Кажется, мне от нее никуда не деться. Когда жила дома, это было все равно что жить в доме врага. Но я вот сбежала, а ничего не изменилось. У меня все то же чувство, только теперь для меня все – враги.
Джилли протянула руку и накрыла ладонью ее ладонь.
– Не все, – сказала она, – поверь, не все.
– Трудно…
– Я знаю.
«На свалке», Мег Маллали. Ретушированная фотография. Катакомбы, Нъюфорд, 1991 г.
Двое детей сидят на ступенях одного из заброшенных домов в Катакомбах. Волосы у них свалялись, лица чумазые, одежда грязная и не по росту. Они похожи на ирландских бродячих ремесленников начала XX века. Вокруг них всякий хлам: рваные мусорные мешки, выплеснувшие свое содержимое на асфальт, разбитые бутылки, полусгнившие матрасы на мостовой, мятые консервные банки, подмокшие газеты, использованные презервативы. Детям семь и тринадцать лет, мальчик и девочка. У них нет ни дома, ни семьи. Только они двое.
Следующий месяц прошел ужасно быстро. Энни осталась у меня – так ей захотелось. Мы с Анжелой нашли ей однокомнатную квартирку на Ландис-аве-160
Джилли ню, и она собиралась туда переехать, когда родится ребенок. Совсем рядом с моим чердачком: ее заднее окно видно из моего. Но пока она решила пожить со мной.
Она действительно чудесная девчонка. Без артистической жилки, но очень толковая. Могла бы стать, кем захочет, если бы только научилась управляться со всем тем, что взвалили на ее плечи родители.
Она немножко стесняется Анжелы и кое-кого из моих друзей – то ли они для нее слишком взрослые, то ли еще что, – но со мной и с Софи отлично ладит. Может, потому, что стоит оставить нас с Софи в одной комнате больше чем на две минуты, как мы начинаем хихикать и ведем себя, будто мы вдвое младше, чем на самом деле, так что получается – всего на несколько лет старше Энни.
– Вы с ней как сестры, – сказала мне как-то Энни, когда мы возвращались из студии Софи. – У нее волосы светлее, она немножко фигуристее и уж точно гораздо опрятнее тебя, но я, когда вижу вас вдвоем, всегда чувствую, что вы – семья. Такая, какой полагается быть семье.