Волд Аскер и симфония дальнего космоса

Лавров Владимир

– Зови меня полным именем, – прошипел вышеназванный крылатый, – Суэви. Оно мне нелегко досталось, и я не хочу терять ни одного звука в нём.

Через пару минут пришел ответ: курсант Фиу может безопасно находится рядом, если на него не падает прямой свет лампы

– Значит так, друзья. Вы, маленькие, отправляетесь вдвоём в маленькую комнату. Вы будете спать там. Заодно мы будем уверены, что поутру, спустив ноги с койки, никому не наступим на хвост. Койки мы вам сейчас перенесем.

– А что значит "спать"? – спросил Суэви.

– Спать – это значит лежать на койке, закрыв глаза, и отдыхать, отключив сознание. Вы разве не спите? – ещё продолжая задавать

вопрос, я понял, насколько он был глуп. Они же летают круглые сутки.

– Нет, мы не лежим. Мы расслабляемся и держимся в воздухе на силе нашего горячего вместилища, а ветер несет нас, куда хочет. А когда мы хотим отдохнуть, мы смотрим в небо и думаем о вечности и беспредельности.

– Ну, а мы вот лежим на койках, желательно часов шесть – восемь, а лучше десять. Понятно?

– Каждые сутки теряете по десять часов? – изумился Суэви.

– А я только пять, – похвалился прямоходящий ящер Грумгор, – причём во время отдыха могу обдумывать вопросы, не решенные днем.

Я представил себе картину, как Грумгор обдумывает вопросы. Интересно, какие у него могут быть вопросы? Как пришибить кого-нибудь?

Когда я учился в академии, у нас в кубрике удавалось выспаться очень редко, там постоянно гудела какая-нибудь веселая компания. И это были люди, которым, теоретически, иногда нужно спать. Представляю себе, во что превратится моя жизнь с этой бандой, которой, похоже, вообще спать не надо.

Остаток дня был занят перетаскиванием коек, подвешиванием ламп, размещением вещей, установкой кронштейнов с крючками и прочей ерундой. Никто из курсантов не заболел и не умер.

Трёп в процессе работы продолжался.

– Грумгор, ты не знаешь, кто такой муж. У вас что, совсем нет семей? – спросил Птитр у крокодилообразного, перетаскивая койку.

– Нет, – отвечал Грумгор, – мы размножаемся икринками. Наступает день, когда всем взрослым, и воинам, и красавицам, неудержимо хочется поплавать в океане. Мы бежим к океану и плаваем рядом. Земляне, – он скосил на меня глаза, – сказали, что при этом мы выпускаем икру и оплодотворяем её. Земляне говорят, что мальки плавают в океане и сбиваются в стаи, а самый сильный потом съедает свою стаю, у него отрастают конечности и он выползает на берег. Только я думаю, что это ерунда. Я думаю, правы старики, которые рассказывают, что великая Красавица Океан приводит в мир новые души, чтобы они радовались битвам и орехам сомы, а уставшие души и убитых потом забирает обратно.

– На берегу будущих воинов и красавиц подбирают наставники из боевых отрядов. Они учат их правилам племени и правилам боя. У нас нет мужей, жен или любовников. У нас есть наставники. Отряд, который наберет и прокормит много новых воинов, сможет победить соседние племена и обратить их в своих рабов. Много рабов смогут собрать больше пищи, и племя сможет набрать новых молодых воинов. Так племя станет ещё сильнее.

– Любой член отряда, – увлекся воспоминаниями Грумгор, – может бросить вызов главе отряда. Если он победит, он станет новым главой, а старый глава станет простым воином, и все будут его уважать и радоваться тому, что у отряда сильный начальник. Я бросал вызов, но вождь оказался сильнее… Ну, а потом прилетели земляне, и вот я здесь.

У меня сложилось впечатление, что Грумгор что-то недоговаривает и промежуток между поединком и прилётом землян он вспоминать не хочет.

– А каким оружием вы воюете? – не смог не поинтересоваться я любимым вопросом.

– Мужчины – копьями, а красавицы – луками, – ответил Грумгор.

– Какой суровый мир, – отозвался Птитр, – у вас что, совсем нет места для любви?

– А

что это такое? – спросил крокодилообразный.

– Ну, это когда все друг за друга… надо подумать, как объяснить, – Птитр стушевался.

– Во время боя у нас все друг за друга, – обиделся Грумгор, потом подумал и добавил, – ну, кроме некоторых… Мы зовём их трусами.

– А у нас никогда не бывает войны, – сказал Суэви. Мы летаем под облаками и думаем о красоте и вечности. У кого это получается хорошо, у тех полёт становится гладким и быстрым, а цвет тела становится бронзовым или золотым. У тех, кто только начал думать о красоте, полет дёрганый и некрасивый. А облака… они такие красивые сверху. А ещё у нас бывают праздники. Когда мы собираемся на праздник, мы танцуем все вместе. Видели бы вы, как это красиво, когда несколько сотен летунов разных цветов: и золотые, и коричневые, и зеленые, и белые, и серебряные выстраивают в небе фигуры! Например, "серебряный вихрь", когда серебряные идут вверх по расширяющейся спирали, а потом красные и желтые из середины семью разными потоками в разные стороны! Или "золотой треугольник", или "белое облако на серебряной горе", или… у нас много фигур. Это немного похоже на фейерверк у землян, но у нас красивее, и танец длится дольше.

– Как это совсем нет войн? – удивился этому, как ни странно, не Грумгор, а древообразный Птитр, – а что же вы делаете, когда вас становится больше, чем еды?

– Да как-то не становится, – ответил Суэви, – способных летать вообще появляется немного, многие преображаются и уходят, и ещё многие гибнут, когда мы спускаемся на землю…

– А у нас погибнуть за счастье своего народа – честь для воина, – сказал Птитр, – когда земляне сказали, что полёт сюда будет опасным, но полезным для всей планеты, у нас лучшие из лучших соревновались за право поехать сюда.

Я с некоторым стыдом подумал, что, пожалуй, с радостью уступил бы эту славу другому.

После этого все почему-то посмотрели на Фиу, нашего кота в сапогах. Тот бросил попытки прикрепить к стене крючок на липучке и принялся отвечать на невысказанный вопрос:

– У нас почти нет войн как таковых, если не считать набеги кочевников. Некоторые подданные нашего короля из тех, чей разум недалеко ушел от животного, не могут понять всей благости его заботливого попечения. Они не могут понять того, что только его монаршая воля лежит между благополучием, в котором пребывает сейчас наш мир, и бездной озлобленного хаоса. Они частенько бунтуют, сжигают дома честных граждан и вообще безобразничают. Я бы их всех перерезал без жалости, но наш король слишком мягок и запрещает обращаться с мерзавцами так, как те того заслуживают. Нам запрещено убивать при подавлении бунтов, и это требует большого мастерства. Я вам сейчас покажу, – сказал он полез в рюкзак, скрывшись в нём почти целиком.

Через несколько долгих секунд, сопровождавшихся звоном и лязгом железа, он вылез оттуда с двумя здоровенными железяками. Одна из них была похожа на меч, а вторая по форме была ближе к земной алебарде. Насколько я смог увидеть, весь рюкзак был забит подобными вещами. Теперь понятно, отчего он у него такой тяжелый.

Фиу принялся крутить своими заточками, да так быстро и ловко, что их было тяжело различить глазом. Выпад плавно перетекал в отводящее движение и через умопомрачительный перехват превращался в новый выпад. Рукопашный бой был обязательным предметом в программе академии, но я не могу считать себя мастером в этом деле. Однако, даже моего уровня понимания хватило, чтобы понять, что Фиу – великий мастер.