Волга - матушка река. Книга 1. Удар
Шрифт:
Семен Малинов очутился в первом разряде «увертышей». Он от рождения был не глуп, и потому рабочие порою говорили его отцу: «Смышленыш растет у тебя Семка». И верно, он блестяще закончил среднюю школу, что весьма порадовало родителей… Но в вузе сбился, как сбивается иногда конь на рысистых состязаниях, и понесся не в ту сторону.
У Семена Малинова в те времена, пожалуй, было главное дарование — это умение говорить и имитировать.
Бывало, студенты, желая посмеяться, просили его:
— А ну, Семен, скажи речь, ну хотя бы вот об этой лампочке…
Естественно, когда нужно было от молодежи выступить на том или ином собрании, то выбор непременно падал на Семена Малинова: он говорил красноречиво, с огоньком, вызывая бурю аплодисментов. Он не раз выступал на конференциях даже в Большом
— Ну и ну. Вот она, какая молодежь-то пошла: этот любого из нас за пояс заткнет.
И, конечно, благодаря таким ораторским данным Семен Малинов «загрузился» и «перегрузился»: он был одним из руководителей комсомола, председателем «Осоавиахима», «Мопра» и даже физкульткружка… А наука? Наука осталась где-то в стороне. До учебников он не дотрагивался, лекции слушал по поговорке: «В одно ухо вошло, в другое вышло». Но экзамены надо было сдавать… и пришлось Семену Малинову невольно прибегнуть к методу «увертышей»: иных преподавателей он брал на честное слово: «Сдам! Сдам! Честное слово, сдам. Отметьте мне в зачетке… а я вам сдам»; другим, которые были покруче, он на поставленные вопросы отвечал скороговоркой, нахально глядя в глаза, и когда «не попадал в кон», начинал жаловаться на загрузку и перегрузку, тогда и «крутой» профессор сдавался, говоря: «Да. Да. Знаю. Знаю. Видел ваш портрет в «Комсомолке». Так вы уже следующий-то разок приготовьте предмет», — и ставил в зачетной книжке: «Сдано». Здесь же, в вузе, Семен Малинов научился «производить впечатление»: с людьми, которые занимали высокие посты, он говорил ласковым, бархатным голоском, неотрывно смотрел в глаза и глазами хвалил того, кто был перед ним, производя всеми силами, всеми мерами «впечатление».
Таким «увертышем» он и вышел из вуза, получив диплом инженера.
По окончании вуза Семена Павловича Малинова сначала направили на Урал, затем на Приволжский металлургический завод начальником литейного цеха. Заместителем был старый, опытнейший рабочий Мартемьяныч, как с большим уважением звали его все. Он вел литейный цех, а Малинов занимался общественными делами: выступал на торжественных собраниях, на митингах, на городских партийных конференциях… и вскоре на кого-то «произвел впечатление»: его избрали членом городского комитета партии, а затем секретарем горкома…
И те, кто выдвинул его, конечно, ошиблись. Но ведь человек — не пакет: пакет можно разорвать и посмотреть, что у него внутри. Человек — существо сложное…
Во время войны Семен Малинов работал в качестве начальника штаба Комитета обороны Приволжска. Звучало это довольно громко и ответственно: иным казалось, что Комитет обороны является ведущим органом фронта. Однако на деле Комитет обороны был только одним и то не первостепенным, а подсобным рычагом Главного командования. Главному командованию были подчинены все командующие фронтами, армиями, а штабы армий, дивизий в свою очередь давали задания Комитету обороны города Приволжска. Задания эти заключались в организации переправы через Волгу, в ремонте танков, пушек, в рытье окопов и так далее. Дело это тоже, конечно, важное, нужное, но не первостепенное, а подчиненное. Семен же Малинов воспринял роль начальника штаба Комитета обороны города Приволжска как ведущую, а весь героизм рабочих, ремонтирующих танки, пушки, роющих окопы, работающих на переправе под градом вражеских пуль, под разрывами бомб и снарядов, приписывал себе, своему умению, своему «неожиданно открывшемуся военному таланту», как льстецы говорили ему.
Кроме всего этого, Малинов во время войны научился пить и пил основательно; встав ото сна, он немедленно, еще не умывшись, принимал двести граммов водки из того граненого стакана, которым бахвалился перед Акимом Моревым. Выпив, умывшись, закусив, отправлялся на работу… и здесь снова выпивал, и непременно чайный стакан. Вот таким, крепко заряженным, он иногда появлялся на передовой и поражал всех бесстрашием: сыпались пули, рвались мины, снаряды, авиабомбы, а он идет себе, ничуть не пригибаясь, не склоняясь, и тогда два адъютанта-богатыря кидаются на него и валят, прикрывая его своими телами.
После
Смотреть на сизо-черные пепелища, прибитые дождями, местами уже заросшие бурьяном, на развалины каменных домов, опутанные изогнутыми, будто в тяжких муках, железными балками, на изуродованные пушки, танки, повозки, — смотреть на все это было не только страшно, но порою казалось, что никогда и никому не разобрать этого нагромождения камня, не расчистить улицы, не заселить пепелища. Казалось, город с его бывшими заводами, фабриками и магазинами, с великолепным театром, с зелеными парками замер на века…
Любители редкостей — иностранцы — даже предлагали оставить город в том виде, в каком он есть.
— За то, чтобы посмотреть на такое зрелище, вам будут платить доллары. Тысячи, сотни тысяч долларов. Каждый осколочек от авиабомбы вы можете продавать. А сколько тут осколков? Ого! Земля покрыта осколками, точно гравием. Да и не восстановить вам город. Нет. Не восстановить, — уверяли иностранцы.
Но вот рабочие автомобильного завода извлекли со дна Волги станки, перенесли их на открытые площадки или в полуразрушенные цехи, а одновременно из Сибири, с Урала, из-под Москвы пошли эшелоны с оборудованием для металлургического завода, для строительства дорог, мостов, домов. По Каме двинулись плоты прекрасного леса… а в самом Приволжске, даже до сих пор неизвестно по чьей инициативе, появились добровольные строительные бригады…
И город, как раненый орел, набравшись силы, стал расправлять крылья.
Семену Малинову следовало бы снять шапку перед теми, кто с таким бескорыстием, самоотверженным трудом восстанавливает город, однако Малинов и эту деятельность народа приписал своим «особым организаторским дарованиям».
Бывает ведь так: человек не понимает, что наносит сам же себе страшный вред. Возможно, и Семен Малинов не понимал, что готовит себе гибель. В те дни он упивался своей славой. А славу о нем раздували такие люди, как Смельчаков, Сухожилин и отчасти редактор областной газеты Рыжов. Они всюду подчеркивали «народность» Малинова, и тот, видимо, поэтому стал носить рубашку с расстегнутым воротом. Они всюду разносили весть об «особых организаторских способностях» Малинова, провозглашая: «Горком партии в лице Семена Павловича Малинова…» Да, да. Так и говорили: «Горком партии в лице Семена Павловича Малинова…» И Семен Малинов, как и все недалекие люди, принимал их лесть за истину. Он беспрестанно заседал, произнося по любому вопросу длинные речи, выезжал на восстанавливающиеся заводы, на строительство того или иного жилого дома и тут вел с рабочими «беседы на ходу», короткие, хлесткие, рассчитанные на внешний эффект.
Так Семен Малинов снова сумел произвести на кого-то впечатление, и его во второй послевоенный год выдвинули первым секретарем обкома партии.
В те времена Семей Малинов всех считал своими друзьями; но вот война кончилась, а обязанности секретаря обкома не только расширились, но и невероятно усложнились: надо было строить город в широком масштабе, а это значило иметь представление о технике, методе кладки, архитектуре, и так далее и так далее. Надо было руководить промышленностью не только города, но и области, и, следовательно, разбираться в вопросах металлургии, автомобильного дела, силикатного производства, судостроения, а тут еще, по постановлению правительства, на окраинах города сооружались нефтеперегонный завод, завод шарикоподшипников, комбайновый завод, химические заводы, текстильная фабрика и в дополнение ко всему этому строился гигантский гидроузел на Волге, чуть повыше Приволжска. Наряду с промышленностью не менее сложное дело — сельское хозяйство. Вся область готовилась принять первую Большую воду из канала Волга-Дон и из Цимлянского моря, значит, надо было думать о методах и системе орошения. Наконец, положено первому секретарю обкома руководить школами, институтами, воспитывать коммунистов… Ну где же было Малинову охватить все это? Однако, как себялюбивый человек, уже вкусивший славы, он не хотел сознаться в своем бессилии, и потому ему стало казаться, что в области появилось много его личных врагов.