Волхвы против глобализма
Шрифт:
Один простой способ — как прийти к душевному величию и как получать силу богов — это непрестанно улыбаться. Пусть даже просто не забывать временами подтягивать мимические мышцы лица чуть вверх, распрямлять плечи и подтягивать живот. Жизнь при демократии совсем не предполагает улыбки. И потому улыбка очень быстро оказывается состоянием души отстраненного «Я», живущего в обновленном мире. Того «Я», которое не ассоциирует себя с телом, а скорее принадлежит странствующей душе. Улыбаясь, ты смотришь на жизнь самого себя со стороны. На того просто человека, который зависим и связан жизнью по рукам и ногам. Ему может быть плохо или хорошо, но в любом случае улыбайся и смотри за ним из того недосягаемого пространства, где пребывают высшие духовные сущности и где значимы
Язычник подымается на уровень волхва, если следует Нравственному закону, и если ему выпадает испытать рост души через страдания и потери. Волхов не может не пострадать. Как это ни странно, но чтобы обрести волховскую силу и дар, нужно пройти через вереницу невзгод. Пройти через потрясения, через риск и в конечном итоге через их положительное разрешение. И после этого, как бы небыли велики потери — главное это понять, что жизнь в любом случае должна продолжаться, и ради этого оправданны любые усилия. Душе волхва необходимо познать все то человеческое горе, которое выпадает людям. Только тогда к нему и приходит мудрость, которая призвана спасти наш гибнущий мир.
Добро и зло
В этой книге требуется изложить ряд положений язычества по многим причинам. Во-первых, для того, чтобы сообщить ряду читателей, что язычество это философия и сфера мышления, а не набор элементарных и нечестных фраз, которые сообщаются о нашей вере в учебниках. Во- вторых, говоря о круге идей, которые волхвы противопоставляют глобализму, нельзя не сказать о язычестве как религии. Религиозные идеи язычества оказываются оружием, защищающим наш этнос от духовного уничтожения. Конкретно, о самом глобализме в языческой религиозной идее, конечно, не говориться. Тем не менее, язычество как этническое оружие оказывается способным противостоять самым современным разработкам по манипуляции народным сознанием.
В-третьих, само языческое знание спасительно, оно становится рабочим инструментом и для тех, кто не может возвыситься до языческой веры, но понимает, что в этом направлении лежит осознание национальной самоидентификации. Итак, что отвечает нам язычество на вопрос о добре и зле. Как это знание отличается от того, которым нас накачивают враждебны идеологи?
1. Добро и зло определяются Мифом Творения. В материалистической картине мира понятий добра и зла — нет. В лучшем случае, в рамках материализма понимается, что добро и зло — этические категории, созданные самим человеком. Поскольку большинство людей все же материалисты, здесь проще всего определять добро не как высшую категорию бога Рода, а как то, что способствует расцвету жизни. Зло же определить как мертвящее начало, превращающее Мир в пустыню. Такое определение оказывается приемлемо и в религиозном смысле.
Расцвет жизни предполагает сложный и устойчивый биоценоз. Это вполне объективное понятие. В то же время о родстве и солидарности всякой живой твари говорят наши волшебные сказки. И это единство живой Природы обнаруживается именно перед силами погибели. Единство биоценоза и есть материальное воплощение идеи языческого добра.
Когда материалисты говорят, что в Природе вместо добра и зла имеет место абстрактный биологичекий процесс, то при этом они сами исключают себя из этого процесса. Т. е. материалисты рассматривают не полную картину мироздания. Это может быть допустимо для принятия технического решения. Но уровень веры требует более широкого охвата.
Для веры мало интересны те процессы, в которых человек не участвует, и которые остаются для него без последствий. Например, волны перемещают на дне морской песок. Они будут это делать миллионы лет. Этот процесс оказывается вне веры и вне понятий добра и зла.
Но если море выносит этот песок на берег, и он ползет на деревню, и засыпает ее, то этот процесс уже есть зло. Он уже не безразличен человеку. Этот процесс уже не удается рассматривать абстрактно, особенно если сам человек житель этой деревни.
Вера работает именно с такими не абстрактными процессами. И именно через их призму рассматривает Мир. Языческая вера учит эмоциональному и правильному отношению к явлениям Природы, в которых человек участвует сам. При этом возникает осознанная нравственная позиция, становится ясно: что именно хорошо и должно быть, а что — плохо и чего быть не должно. На то она и вера.
Тем не менее, не случайно именно сегодня, во время сумерек цивилизации, развелось немало идеологов, которые в принципе отрицают существование добра и зла. Причин много. Некоторыми, в основу рассуждений кладется демократичный принцип, что если что-то оказывается добром и благом для меня, то это окажется ущемлением возможностей другого человека. Поэтому добро и зло понимаются как относительные понятия, а стало быть условны и не объективны.
Сатанисты, опираясь на этот принцип, еще и добавляют, что рассуждения о добре и зле — это уступка христианству, что не допустимо. Фашисты заявляют, что сказочки про добро и зло — это человеческая слюнявость, исключающая идею сверхчеловека. Сверхчеловек же мыслится не иначе как сверхэгоист, для которого личное внутреннее чувство самоутверждения и всевластия является единственно имеющем смысл, а нравственная сторона его поступков не имеет никакого значения.
На относительности добра и зла стоят буддисты. Они не могут иначе. Ибо если признать, что эти категории выходят за пределы сансары, нельзя будет рассматривать достижение нирваны как высшую ценность. Поэтому, говоря о добре и зле, буддисты приводят такие примеры, когда в одной и той же драматической ситуации одни люди выигрывают, а другие проигрывают, и одно и то же при одном характере мышления оказывается злом, а при другом — добром. Дескать, вращающийся круг с одной стороны вращается влево, а с другой — вправо.
Наконец, просто циники здраво понимают, что понятия добра и зла накладывают на них нравственные обязательства. Поэму они так же отвергают эти категории, заявляя при этом вслух, что какие же вы язычники, если занимаетесь морализаторством?
Одиночка — циник, даже сверхчеловек, в обществе просто не выживает. Гениальный сверхчеловек многократно описан в мировой фантастике. Обычно он противопоставляет себя злому миру, и гибнет. А утверждаемая им система ценностей, так же терпит крах.
В общем случае, упорство сверхчеловека — есть упорство солдата спецслужб, исполнителя. Девяносто девять процентов его сверхчеловеческой составляющей дается ему системой. Исполняет он не свою волю, а волю безусловного начальника. Из круга задач этого начальника так же исключены понятия добра и зла. Такая система, в которую входят сверхчеловеки — начальник и солдат, может быть ориентирована лишь на разрушение или уничтожение. Что она уничтожает? Исламских экстремистов, агентов ЦРУ или белорусских партизан. Это уже сфера ее приложения. Как и всякое оружие, такая система может быть применена и для защиты безотносительно к нравственным понятиям. По этой нравственной причине, организации, типа внешних разведок и служб безопасности, не могут брать на себя роль организаторов жизни общества.
Существенно, что такая система не полноценна. Она не может вмещать в себя все разнообразие человеческой жизни, и она не ориентированна на труд и созидание: на рождение детей, воссоздание условий жизни и творчество.
Жизнь показала, что на добро как на полноту жизни не ориентирован и коммунизм. Коммунизм подменил понятия добра и зла классовыми интересами и классовой нравственностью, которые не смогли быть устойчивым фундаментом общества.
Казалось бы, понятия добра и зла лежат в сфере христианской религии. Но если мы обратимся к Библии, то там эти понятия не определяются. Усилиями христианских философов было истолковано, что добро — это то, что угодно Христу, а зло — то, что не угодно. Смотри Вл. Соловьев «Оправдание добра».