Волк в овечьем стаде

Брэндон Джей

Лейтенант Романо задумался, потер бровь большим пальцем. Он ждал от меня этих слов, сам не решаясь их произнести. Он не хотел подталкивать к этому рискованному шагу.

— Я бы не советовал, — нерешительно сказал он. — Обмен одного заложника на другого никогда не срабатывает. Он прикончит вас обоих.

— Я должен попасть внутрь.

Романо кивнул. Он не стал противоречить.

— Мы прикрепим к вам передатчик, — сказал он, — Если вы доберетесь до двери и заговорите с ним, может, он скажет, кого спрятал

в доме. А мы тем временем подберемся поближе. Вдоль улицы расставлены снайперы. Стоит ему появиться на пороге с оружием…

Я кивал головой в знак одобрения, но чувствовал себя паршиво, как последний предатель. Одно дело — самому расправиться с Остином, а другое — служить приманкой и выманить его на прицельный огонь снайпера.

— Давайте подготовимся. — Лейтенант протянул мне передатчик.

Десять минут спустя я мог отправляться. Меня заверили, что передатчик не заметен под рубашкой, но я чувствовал его. Липучки, которые крепили его, вызывали зуд. Меня предупредили, чтобы я не чесался, из-за чего желание стало невыносимым.

Я отошел в сторону и набрал номер, который мне сообщили. Четыре долгих гудка, пять. Я грешил на неверный номер, а возможно, Остин не хотел отвечать. Несмотря на злость, я почувствовал некоторое облегчение, теперь полиции придется обойтись без меня.

В трубке зазвучал знакомый голос, спокойный, ироничный.

— Привет, Марк.

— Привет, Остин. Я здесь, снаружи.

— Со своими друзьями, — ответил он.

— Это не имеет значения. Ты же хотел поговорить со мной, не так ли?

Он помолчал.

— Да. Входи, Марк. Э… — Он запнулся, как будто хотел попросить меня захватить лед, но испытывал неловкость от назойливости. — Только разденься, пожалуйста.

— Что?

В трубке забулькал смех.

— Оставь оружие и передатчик. Раздевайся!

— Иди к черту! Остин, если у тебя на уме поиздеваться и укокошить меня, то я не доставлю тебя два удовольствия зараз.

Я был удивлен, что спорил с ним. Передатчик уже не поможет. Остин обыщет меня, как только я попаду внутрь. Но я был окружным прокурором, а он преступником. Я не должен дать ему выставить меня на посмешище. Стоит ему взять верх, как все пропало.

Мы согласились на компромисс. Положив трубку, я подошел к лейтенанту Романо.

— Я попытаюсь уладить дело мирным путем, — сказал я ему. — Может, выцарапаю мальчишку. Но если услышите выстрел, стреляет он, Остин, и мне ничем не помочь. Сразу же начинайте операцию. Стреляйте в любого, кто будет в комнате выше пяти футов.

Я был свободен в своих решениях, так как был народным избранником, а лейтенант подчинялся всем сразу: капитану, начальнику отдела, шефу полиции. Он не мог помешать мне, но и указать, что мне делать. Он был готов на любую помощь.

— Хорошо, — ответил он.

Через несколько минут я стоял перед домом в одних брюках,

держа в вытянутой руке рубашку. Моя грудь была обнажена. Следов от передатчика заметно не было. Зажегся карманный фонарь. Я знал, что меня снимают на пленку. Свет фонаря показывал Остину, что я не вооружен. Никто не удосужился выключить его. Уже не было смысла притворяться, что я пришел один.

Я повернулся к окну спиной. Затем, одолев три скрипучие ступеньки, я поднялся на деревянное крыльцо. Я не стучал. Остин крикнул голосом радушного хозяина:

— Открыто.

Я вошел. После хорошо освещенного крыльца мне понадобилось время, чтобы освоиться в темной гостиной. Мне было холодно. Я ожидал выстрела или удара.

Я вздрогнул, когда ощутил прикосновение.

— Расслабься, — сказал Остин. — Мне нужно обыскать тебя. Вот почему я просил снять брюки.

Он быстро, но основательно обыскал меня. Мои глаза привыкли к темноте. Я" увидел Элиота Куинна. Он сидел в старом кресле прямо передо мной, около торшера, отделанного бахромой. Слава Богу! Он поприветствовал меня кивком. Я успел в мыслях похоронить его.

Элиот был в пиджаке и при галстуке, но без шляпы. Я обратил внимание на его трогательную лысину. За его спиной было огромное окно. Я подумал, что его усадили в это кресло не случайно. Первый выстрел поразит именно Элиота.

Но Элиот не выглядел как заложник, а скорее как сообщник или пособник. Он с грустью посмотрел на меня.

Я повернулся к Остину. Он держал перед собой пистолет, отошел в сторону. Остин так и не переоделся. Он смотрел на меня со своей обычной двусмысленной улыбкой, как будто прикидывал, где он допустил промах: Его глаза излучали холод. Я надел рубашку. Рука Остина дрогнула, как будто он собирался меня из-за этого убить.

— Где Томми? — спросил я.

Остин продолжал изучать меня. Меня обуревала злость. Остин махнул рукой в глубь дома. Я проследил, куда он указал пистолетом. Он преградил мне путь.

Меня трудно было остановить. Я был уверен, что не выберусь отсюда живым.

— Этот мальчик любит тебя, Остин, — в ярости произнес я. — Ты все еще самый важный для него человек в мире, хоть и предал его. Если с ним что-то случится, я убью тебя, поверь мне.

— Речь не о Томми, — отмахнулся Остин.

— С ним все в порядке, — подал голос Элиот. Но испуганный взгляд, который он бросил на Остина, насторожил меня.

В глубине дома происходило какое-то движение, я понял, что мальчик жив. Мне было необходимо успокоиться, чтобы принять верное решение и вырваться с Томми из рук Остина. Надо было избежать безумства.

— Речь не о Томми, — повторил Остин. — Кто для тебя этот Томми? Так, чужой мальчишка. Но мы с тобой были друзьями, Марк. Долгое время были друзьями. Но, когда мне понадобилась твоя помощь, ты предпочел мне его.