Вольные стрелки
Шрифт:
– Этот Цыплаков, – и пощелкал пальцами, – интересовался, как мы с тобой познакомились. Ты сам-то не забыл?
– Если я скажу «забыл», вы поверите?
– Ты ведь нечасто бываешь на вечеринках? – сменил тему Разлогов.
– К чему вы это спросили?
– Охотно поменялся бы с тобой местами. С корабля на бал, – повторил он слова, сказанные недавно Вейсбергу. – Если сделка совершится, по сути дела в городке Черный продолжится вечеринка, начатая на крейсере. Трудно отделаться от чувства, что я виновник торжества. – Генерал указал глазами на стол. – Сегодня даже набросал на бумаге список гостей, и он не отличается от списка Вейсберга. Пойду приготовлю кофе. Давно не пил грог. – Так генерал называл крепкий напиток из бренди и горячего кофе.
Он вышел из библиотеки и прикрыл за собой дверь. Небольшой просвет давал ему возможность видеть все, что происходило в библиотеке. Глумов кинулся к столу, взял один лист бумаги, другой, впился глазами в третий. Пробежал его глазами и победно вскинул руку. Генерал усмехнулся и тихо отошел.
Через пять минут он как ни в чем не бывало угощал Сергея грогом собственного приготовления: одна часть виноградной водки, две части кофе.
Поздно вечером Юрий Чернов докладывал боссу о проделанной работе, и начал он с посещения военного городка. Вейсберг слушал невнимательно. Он мысленно перенесся в этот городок, снес к чертовой матери пятиэтажные хибары и возвел на их месте модерновые здания: строение 1, 2, 3... Он был в шаге от того, чтобы начать реальное строительство своего собственного городка, этакого государства в государстве. Эта идея принадлежала больше не ему, а его второй жене. Ей всего двадцать шесть, а она уже показала себя цепкой. Скорее всего, она перегорит и этим грандиозным проектом, и случиться это может как раз в то время, когда и сам Вейсберг перегорит ею...
Он приобрел немало недвижимости во Франции, Великобритании, и если, не без оснований, считать Москву отдельным государством, то земля ее была отличным дополнением к его «земельной коллекции». Еще одна вещь: эта земля никогда не станет дешевле, а недвижимость на ней будет приносить прибыль.
Вейсберг остановил Чернова жестом руки:
– Я не хочу знать подробностей. Ты готовишь сюрприз?
– Ну да.
– Так пусть он распространится и на меня, господи! И потом – у меня помимо этого городка есть масса проектов, и ни один из них я не хочу потерять.
– Проектов много, я согласен. Но только один из них – этот. – Чернов легонько ударил ногой в пол, как будто находился в центре военного городка, и повторил для пущей важности: – Но только этот проект презентабельный.
– Ты прав, – согласился с ним Вейсберг.
В этом определении крылось многое, тем более исходило оно от организатора праздника. Это публичное представление обещало быть уникальным...
– Все, закончим сегодня на этом. Пусть жизнь идет своим чередом.
Глава 29. «Кто вы, мистер Разлогов?»
Цыплаков попытался решить для себя задачу, которую в общем-то и без него решили, особо не напрягаясь: «Кто вы, мистер Разлогов?»
«Разлогов по складу ума – разведчик. Игрок и авантюрист. Он обратился ко мне, «конкуренту», не из-за того, что не мог применить мои методы, а потому, что знал о моих возможностях». Цыплаков процитировал себя и даже почувствовал гордость.
Потом его передернуло, будто к сиденью машины подвели силовой кабель. Как наяву он увидел братьев Гекко, это отребье в погонах, их насмешливые глаза, в которых читалась привычка убивать. Если бы он не подчинился им там, где две столичные улицы образовывали шпильку, они бы порвали его зубами, сразу превратившись в тех, именами которых и были прозваны. Сергея Глумова и его бойцов объединяло одно, как казалось Цыплакову, умение – убивать. Они убивали по мере необходимости и столько, сколько было нужно для выживания их волчьей стаи. И вот Цыплакова угораздило примкнуть к ним. Хотя «примкнуть» звучало слишком сильно. Для них он был шакалом. Он был из другого отряда хищников. Он жил тем, что выслеживал таких, как они. И если бы он распрощался со своим отрядом, приняли бы они его в свой? Нет. И это был окончательный ответ.
Сергей снова и снова возвращался к сегодняшнему разговору с генералом. Хотя... время уже далеко за полночь. Из головы не выходит прямая ссылка генерала:список, составленный им, не отличается от списка Вейсберга. С другой стороны, это намек. Не тонкий, как путеводная нить, а толстый, как поводок.
«Сегодня набросал на бумаге список гостей, и он не отличается от списка Вейсберга».
Ничем не примечательная фраза. Но она является продолжением другой: «Мне кажется, ты больше, чем я, заинтересован в том, чтобы сделка по продаже городка состоялась». Не цитата, конечно: генерал высказался по-другому, Глумов сам сделал ее длинной и рубленой, расставил в ней акценты так, что даже непроходимый тупица понял бы ее смысл. Он упростил ее как для себя, так и для своих бойцов.
С чего началась эта игра, которой Сергей Глумов дал название «Адъютант его превосходительства», отведя себе роль порученца? Он посоветовал шефу отгородиться от окружения Вейсберга, которое бросало тень на генерала российской армии. И тогда он назвал пять фамилий. Второй шаг сделал, когда буквально выпросил у генерала задание – сорвать планы Харламова. Не аргументы, но сам стиль его предложения сыграл ключевую роль: задача генерала – продать городок, задача Харламова – сорвать сделку. «Дайте мне задание – сорвать планы Харламова».
И вот вчера они с генералом словно поменялись местами, и уже Разлогов сделал шаг к тому, чтобы не сорвать планы своего «адъютанта».
В штабе войсковой части №... Сергея Глумова встретили без особого пиетета: ну, пришел человек, который «крыл незаконную предпринимательскую деятельность майора Бармина», поведение которого было «несовместимо с честью и совестью российского офицера», и так далее. Так или почти так вновь назначенный на должность командира батальона майор Сизов «отмывал» личный состав части. «Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы». Кажется, этот афоризм приписывали Сталину. Однако сам метод терялся в веках.
– Кто вы? – спросил комбат, оказавшийся в это время в прохладном, словно затемненном коридоре штаба. Заложив руки за спину, он разглядывал человека, о котором был наслышан, но видел впервые.
– Я – близкий друг покойного, – ответил Сергей и коснулся плеча, намекая на креповую повязку или, на худой конец, носовой платок.
Последовавшая за этим пауза была исполнена красноречия и послужила пропуском в кабинет командира части. Там Глумов продолжил, бросив на рабочий стол комбата пачку долларов.
– Если хочешь иметь то, чего никогда не имел, то должен делать то...
– Чего никогда не делал, – закончил комбат.
Они говорили на одном языке, поэтому прекрасно поняли друг друга. Была и другая причина: этот комбат завидовал своему предшественнику, майору Бармину, создавшему на базе батальона производство. Ему казалось, связи Бармина были закопаны вместе с ним в могилу. Кстати или нет, Сизов припомнил важный момент: в ящике стола он нашел клочок бумаги, на котором рукой Бармина было написано: «...но прятал ее на глубину своей тайны. Нужно было быть идиотом или самоубийцей, чтобы вести торги по трубе диаметром 1440 миллиметров, проложенной по дну реки...» Обрывок записки. Ее можно было бы классифицировать как предсмертную, если бы Бармин пустил себе пулю в висок.