Вольный стрелок
Шрифт:
Вошел Мещерский, с улыбкой на устах, утомленный положительными эмоциями, ласковым обаянием наших красоток, заботами преданного абрека.
Нахально глядя в его голубые глаза, я перевернул с известной долей демонстрации (100%) исписанный лист.
Мещерский не обратил на это внимания – не его заботка. Будет надо – разберутся. Найдется кому.
Он сел в кресло, изящно расслабившись, вытянул ноги. Каждое движение – отработанный веками аристократизм.
– Вы не засиживайтесь, Алекс. Скоро все будет готово. И Женечке
– Женечке не бывает скучно, – не согласился я. – И наоборот, справедливо – с ней не соскучишься.
Я усмехнулся, он улыбнулся. Вот и вся между нами разница.
– Вы правы. Знаете, в ее присутствии мне становится как-то спокойнее. И все проблемы кажутся такими пустяками…
– Мирмульками, – уточнил я.
– Хорошее словечко, – он засмеялся, как ребенок на новую игрушку. – Его не Женечка придумала?
– Они, ваша светлость, они, как же-с! Они и не то еще могут. – Я включил диктофон на перемотку, бестактно давая понять, что его визит не совсем ко времени. – И насчет проблем – тоже верно. Евгения Семеновна всегда помогут их решить. Правда, тут же создадут новые, более сложные. Впрочем, вы в этом убедитесь, когда пойдете с ней в море.
– Вы все время злой, Алекс. Почему?..
С волками выть, подумал я, но не сказал.
– …Вы вообще кого-нибудь любите?
– Родину, ваша светлость. И своих любимых женщин. Женьку в том числе. – Я немного смутился. Потому что до сих пор не мог взять с ним верного тона – он все больше мне нравился. Но пожалеть его, впустить в свое сердце ядовитую каплю сочувствия, согласиться с тем, что он – «чудный и милый» – был всего лишь роковой жертвой системы, я не мог… Дороги, которые мы выбираем, стало быть. – Надеюсь, вы не против выделить Женьке гостевую каюту на яхте?
– Что вы говорите, Алекс, за честь и радость почту. – Сказано серьезно, если бы стоял, так наверняка ножкой бы шаркнул. – Вита так к ней привязалась. Без ума от Женечки.
Тебе бы – все Вита. Вита задумалась, Вита ждет, Вита сказала, вздохнула…
А мне важно, чтобы Женька была в безопасности (относительной, конечно, другой я обеспечить ей все равно не могу). Не думаю, чтобы яхту на абордаж взяли, ни к чему это, без смысла вовсе; хотя добыча славная, что и говорить. Но ведь тут и другая сторона – мне свой человек на яхте нужен, надежный, как Женька. А такой только один и есть на свете.
– Яхта какое-нибудь вооружение имеет?
Мещерский сделал свое классическое
движение плечами. Понятно.
– Можно купить и установить пулемет, – предложил он, подумав. – Не проблема.
– Проблема, – возразил я. – Времени на это уже нет. Возьмите с собой свой пистолет. На всякий случай. Ракетница на борту есть?
– Да, и две полные кассеты ракет. И противопожарное устройство. Им в крайнем случае можно воспользоваться.
– Пеногон?
Мещерский кивнул. С наивной гордостью.
Мощное
В дверь забарабанила – похоже каблуками – Евгения Семеновна. Моду взяли – ногами стучать, распустились.
Мещерский встал.
– Не задерживайтесь, Алекс. Дамы ждут.
– Дамы всегда чего-то ждут, – пошло успокоил его я. – Когда будете выходить в море, покажите Женьке точку на акватории, где находится ваш любимый склад крабовых отходов. Как можно точнее.
– Это еще зачем? – Он явно встревожился.
Пойми-ка его. То сам под нос совал, то жадничает.
– Не собираюсь я ваши отходы тралить, не бойтесь. Мне это для другого нужно. – И ответил на его требовательно-вопросительный взгляд: – Знаю, да не скажу.
– Хотел бы я с вами подружиться, Алекс, – искренне вздохнул Мещерский, – но не получится.
– Не получится, не надейтесь. У меня свои принципы: я относительно честный…
– …Но абсолютно глупый, – он вздохнул еще круче, шагнул за порог и прикрыл за собой дверь.
А вот и нет, так не бывает, подумал я и успокоился.
…В какую-то пору пересеклись пути Мещерского и Арчила. И после этого они навсегда пошли одной дорогой. Ну, разумеется, Князь – по ее осевой, Анчар – по обочине.
Была прекрасная майская ночь после яростно отгремевшей грозы.
Влажно блестел промытый дождем асфальт. Листва деревьев искрилась, отражая каплями свет фонарей и светофоров. Чистый ночной воздух был романтичен, напоминал что-то далекое, грустно-хорошее, безвозвратно утерянное. И в то же время что-то обещал. Новенькое.
Мещерский медленно ехал по городу – тогда он ездил еще один: мелкой шпаны не боялся, а крупная боялась его.
Город спал. Но, как водится, ночь отворила тайные двери для тайных дел.
На одной улице он увидел брошенные в беспорядке на проезжей части и тротуаре легковые машины с распахнутыми в спешке дверцами. Увидел прижавшегося спиной к витрине одинокого человека, окруженного другими людьми, напряженно и жестко готовившихся к нападению. Человек был без оружия, более того – одной рукой поддерживал другую, видимо, раненую.
Мещерский не задавал себе вопросов: что за люди, что происходит, не стал разбираться в ситуации – оценил ее мгновенно и однозначно: пятеро на одного, беспомощного. И он не мог не вмешаться, иначе не был бы Князем.
Он врубил дальний свет, сигнал и, резко газанув, кинул машину в стаю. Двое отлетели от ее левого борта, остальные успели отскочить. Одинокий человек грузно ввалился в распахнутую вовремя дверцу.
Снова – по газам. Дверца послушно захлопнулась от рывка, истерично взвизгнула и задымилась резина. Вслед раздались поспешные выстрелы. Стреляли плохо: только одна пуля пробила оба стекла – заднее и ветровое.