Волшебная флейта
Шрифт:
– Не возражаю, – ответил красавчик, – мы можем пройтись пешком по набережной.
Мы прошли скверик, в центре которого стоял огромный памятник вождя мирового пролетариата с выброшенной рукой на запад, и, повернув к реке, вышли на набережную, где стояла статуя царя Александра III в казачьем мундире. Великий царь по-прежнему грозно взирал на восток.
– И всё же мне не понятно, – сказал я после некоторого молчания, – почему эта девушка вдруг отдалась так просто первому встречному – поперечному. Здесь, наверняка, не обошлось без колдовства.
Мой напарник рассмеялся.
– Да, было такое дело, – признался он. – Не случайно же я дыхнул ей в затылок. Но ты не расстраивайся. Не ты первый, не ты последний. Еще в средние века католические священники очаровывали молоденьких девушек своим дыханием, после чего те беременели, как
– Спасибо, что успокоил, – сухо пробормотал я.
В это время мы подходили к моему дому.
– Ну что же, – воскликнул Красавчик. – Не смею быть навязчивым. А за сим, приношу свои извинения, если что не так. И спешу откланяться, пожелав моему лучшему другу спокойной ночи.
Красавчик сделал несколько поклонов, шаркая ножкой, и исчез. Но перед тем как исчезнуть, он мне всё же напомнил:
– Не забудь, что вечером ты назначил свидание медсестре.
В то же самое время всё погрузилось в темноту, как будто кто-то там наверху отключил общий рубильник. Усталый и побитый ощупью я добрался до своей квартиры на пятом этаже, открыл двери ключом, прошёл в свою комнату, повалился на кровать и уснул сном убитого. Вот так я провёл эту ночь. Ты, конечно, можешь мне не верить, но посмотри на мой заплывший глаз и на пластырь на лбу. Не мог же я сам себя так разукрасит, ради этого рассказа?
***
Так говорил мне мой слепой хозяин. Я ему ничего не ответил, даже не тявкнул. Тогда он мне показал на свой припухший глаз и пластырь. Я повернулся и пошёл в свой угол.
После всех своих ночных приключений мой слепой хозяин спал ещё полдня. Он заснул сразу же, как рассказал мне свою историю. Видно, его возбуждение после рассказа прошло, а рассказ утомил. Я же провёл эти полдня в комнате его сына и записал на компьютере всё, что он мне поведал.
Когда он проснулся уже окончательно, за окном шумел город всей своей полнокровной жизнью. Птицы щебетали на деревьях в парке. По набережной магистрали проносились машины, шурша шинами по асфальту. Доносилась стрекотание газонокосилки, подстригающей траву. Недалеко от дома во дворе детского садика детишки резвились и орали всевозможными голосами. Одним словам, бодрствующий город как всегда не мог обходиться без своего вечного шума, гама и толкотни.
Он сидел некоторое время на кровати и вдруг понял, что всю ночь проспал, не снимая костюма. Ощупывая руками своё тело и лицо, он морщился от боли. Как видно, у него болело бедро, а также локоть и колено. Его нос был заложен, и он несколько раз пытался его прочистить. Его левый глаз заплыл. Настроение, видно, было у него плохое. Со мной он не разговаривал. Нащупав на ночном столике часы, поднял стекло циферблата и определил положение стрелок, и, вероятно, очень удивился, так как заторопился, встав с кровати, и прошёл в туалет. Вся та история показалась мне невероятной. Если бы не явные признаки избиения на его лице, то я бы принял его за лгуна. Но что мне показалось странным, так это то, что я не слышал его ухода из квартиры и появления. Как будто я сам спал мертвецким сном. Он утверждал, что все его вчерашнее приключение ему не приснилось, и что всё, пережитое им ночью, являлось не чем иным, как самой реальностью. Но как можно было поверить, что только за одну ночь он овладел самой красивой девушкой города, при этом побывав в образе летучей мыши, таракана, мотылька и совы на тайном диспуте святых отцов, в больнице, в ресторане и, Бог весть ещё где. При этом его успела сбить машина, и нокаутировал мафиози. Нет. Такие приключения можно пережить только во сне. Но от чего же у него раны?
В ванной он, осторожно протирая лицо мокрым полотенцем, вероятно, думал о том, как можно проверить то, что с ним произошло накануне. Поэтому, умывшись, он переоделся в свою будничную одежду и вышел из дома, не сказав мне ни слова.
Меня он с собой не взял, и я остался дома предоставленный самому себе. Появился он уже вечером, но, не говоря не слова мне, запер в комнате своего сына. Через дверь я слышал какие-то голоса. Кажется, один голос принадлежал женщине. Вероятно, он принимал этой ночью гостей, и выпустил меня только утром, когда уже в квартире никого не было. Настояние у него утром было благодушное. Он пытался со мной шутить, но я никак не реагировал, всем своим видом показывая ему, что сердит на него. Вчера он даже не удосужился меня покормить. Поэтому он, как видно, раскаявшись, рассказал мне всё, что с ним произошло.
Второй рассказ хозяина
Вчера, когда я вышел из дома, то сразу же направился в школу. Уроки в школе уже закончились, но детишки ещё галдели на школьном дворе и в вестибюле. Некоторые старшеклассники ещё не забыли меня с тех пор, когда я им преподавал историю, и здоровались со мной. Я поднялся на второй этаж и постучал в кабинет физики. Василий Антонович, впустив меня к себе, удивлённо воскликнул:
– Это кто же тебя так разукрасил?
– А что? Заметно? – спросил я.
– Ещё как, – ответил он. – Кто-то очень хорошо поработал кулаками над твоей физиономией.
– Ты же знаешь, – заметил я ему, что я – слепой, и не могу видеть своего отражения в зеркале. Неужели моё лицо так опухло? Впрочем, вчера я впервые увидел своё лицо в зеркале и очень удивился, что так постарел.
– Так кто эта сволочь, которая тебя избила? – с возмущением спросил Василий Антонович. – Ты знаешь, кто это сделал?
– Да, – ответил я. – Один мафиози. Местный городской авторитет. Отпечатал свой кулак на моей физиономии в ресторане.
– А что тебя понесло в ресторан? Он, что же, не видел, что ты слепой?
– Нет, не видел. А в ресторан меня потащил мой ночной гость.
– Так за что он тебя избил?
– По недоразумению.
– Ты, наверное, подвернулся ему под руку в драке? – сделал предположение Василий Антонович.
– Так оно и сучилось, – поспешно согласиться я.
– Значит, опять появлялся твой эзотерический покровитель? – спросил учитель, усаживая меня на стул.
Я вкратце рассказал ему, что приключилось со мной этой ночью, утаив некоторые факты и подробности. Естественно, что я и словом не обмолвился о моём любовном похождении. После моего рассказа Василий Антонович некоторое время ходил по своему кабинету в задумчивости, роняя такие реплики как «забавно», «невероятно», «удивительно». Затем, сев напротив меня и вытянул ноги так, что я услышал хруст в чашечках его колен, он молвил:
– Ты рассказываешь мне занятную историю. О таких чудесах не прочитаешь ни в каких книгах: ни в художественных, ни в научных. После занятий с учениками у меня и так голова идёт кругом от разных их вопросов. И вот что я заметил. Удивительно то, что чем младше ребёнок, тем интереснее вопросы он мне задаёт. Их восприятие мира, как я понял, ещё не задурманено нашей учёностью, и они видят мир совсем по-другому, не так, как видим его мы, взрослые. Не знаю, может быть, в глубине их сознания сохранились ещё воспоминания о прежних жизнях, о странствии их душ в небесном эфире. Ты даже не представляешь, сколько в их маленьких головках таится фантазии. Многие учителя их за это наказывают, пытаются навязать свою научную систему знаний, которая никак не может ужиться с их буйной фантазией. Иногда мне приходит в голову мысль: а, может быть, нам совсем не надо учить их, а нужно прислушиваться к ним, и учиться у них. Часто мы сами, как слепые, проходим мимо очевидных истин и явлений, не замечая их. Наш ум зашорен нашей учёностью, и уже ничего не воспринимает из того, что не укладывается в систему наших знаний. В этом сокрыт весь парадокс нашей образованности.