Волшебная гайка

Курбатов Константин Иванович

А сама, как черепаха, уже готовлюсь голову в панцирь спрятать.

Но он ничего. Помялся и говорит:

— Если кто к тебе станет приставать, ты сразу мне скажи. Я его быстренько отучу. Ты мой способ знаешь.

Что началось! Кто из мальчишек мне самую лучшую заграничную жвачку несет, кто мороженое, кто билет в кино предлагает, кто готов за меня в моих же тетрадях домашние задания делать. И чем больше всеобщего внимания проявлялось ко мне, тем сумрачней становился Вова Крючков. А чем сумрачней становился он, тем больше старались остальные мальчишки.

Замкнутый круг!

Девчонки

только губы ехидно поджимают и по углам шепчутся.

— Во Дунаева завлекает! Во перья распушила! Я им говорю:

— Дуры вы ушастые. Кого я завлекаю? Никого я как раз и не завлекаю.

А они отвечают:

— Ладно, ладно, Людка, у тебя отлично получается. Валяй дальше.

Ну, дела! Во брат мне устроил. Я со своими неожиданными переживаниями враз забыла про его пигалицу. Мне теперь знай от своих вздыхателей отбивайся да в зеркало поглядывай. Меня со всей этой историей словно магнитом потянуло к зеркалу. Гляжусь и гляжусь, точно последняя дура. И никак не могу наглядеться.

Короче, вскоре в классе не осталось ни одного равнодушного ко мне мальчишки. Из других классов уже стали прибегать. Даже из девятых.

— Где тут у вас красавица Дунаева?

А перед Новым годом Вова Крючков совсем свихнулся. Перешел, как говорится, всякие грани.

Возвращаюсь я из школы домой, бабушка меня в прихожей встречает. Стоит у двери в кухню и смотрит на меня сожалеющим взглядом. У нее обычно такой взгляд, когда я случайно что-нибудь разобью или схвачу двойку. Но тут я как раз и не била ничего, и на уроках меня ни по одному предмету не спрашивали.

— Ты чего? — говорю я, а сама спокойно раздеваюсь. — Х-м! — делает носом бабушка. Что означает: знаем мы про тебя все насквозь и даже глубже.

Гляжусь в зеркало, которое тут же в прихожей. Форма не помята, нигде не порвана и не испачкана. А на столике возле телефона стоит открытка. Обычная открытка, которые приходят перед Новым годом. Дед-мороз, снегурочка и часы Кремлевской башни.

Беру открытку и переворачиваю ее. «Дорогая Люда!» Я — сразу на подпись. Читаю и от ужаса не знаю, куда деваться. Подпись там такая: «Искренне твой Вова Крючков». Середину я уже и читать не стала. Обычные слова. «Поздравляю тебя с Новым годом! Желаю здоровья, успехов и большого личного счастья!» А ниже та самая подпись.

Вот это Вова отмочил! И не понять: то ли он действительно от великой любви голову потерял, то ли такая шутка.

Впрочем, какая разница. Я шутки ценить умею. По телефону Вова, конечно, пошутить не мог. Или хотя бы в письме. Открыточку прислал. Специально, чтобы каждый мел возможность в нее заглянуть. Заглянуть и прочесть: «Дорогая Люда!» «Искренне твой». Мой! Мой собственный Вова. И совершенно искренне. Жаль, он еще не написал: «Крепко и совершенно искренне тебя обнимаю и целую». Шутить так шутить. Чего уж!

Нет, это ведь надо! «Искренне твой» и «дорогая». Ясно, бабушка сразу невесть что подумала. Я бы на ее месте тоже подумала.

Не поднимая глаз на бабушку, топаю я прямо в туалет. Открытку в мелкие кусочки и — в унитаз. И пять раз воду спустила.

А что дальше? К Гошке Тюняеву бежать? Чтобы Гоша Тюняев тоже с Вовой немножечко пошутил? Однако

я решила не горячиться и посоветоваться сначала с Петей.

Что и как, я, разумеется, Пете не сказала. Просто мне нужно немного наперчить одному человеку.

— Какому? — спросил Петя. — Вове Крючкову?

— Почему обязательно Вове Крючкову? — вспыхнула я.

— Он тебе что, нравится? — говорит Петя.

— Ты что?! — так и подскочила я. — Совсем обалдел!

— Но если он тебе не нравится, — говорит брат, — зачем же ты ему бяку собираешься устраивать.

Странная логика. Я и не знала, что мой брат подкладывает бяку только тем, кто ему нравится.

В общем, стал брат придумывать, что можно устроить «одному человеку».

— Жил, — говорит, — в городе Нью-Йорке профессор, химик и зануда, думающий, что, кроме химии, никаких других предметов на свете не существует. Так вот, чтобы он так не думал, студенты решили подарить ему на день рождения гроб. Представляешь, сидит профессор дома, отмечает с родственниками день рождения. Звонок в дверь. Вы такой-то? Вам тут просили доставить. И вносят гроб.

Я себе представила, как Вове Крючкову на день рождения вносят гроб. Небольшой, точно по его росту. И с ручками. Представила и говорю:

— Нет, Петя, это не пойдет. Во-первых, тот человек еще не профессор. Во-вторых, не известно, когда у него день рождения. И самое главное: где я, интересно, возьму денег на гроб? Может, ты мне со стипендии отвалишь? Или к маме сходить? «Мамочка, дай мне, пожалуйста, денег на небольшой гробик».

— Есть еще одна довольно распространенная шутка, — говорит брат. — И цена ей всего тридцать копеек. Тридцать копеек я тебе могу пожертвовать даже без стипендии. Но только с одним условием. Мы с тобой договариваемся раз и навсегда: когда меня спрашивает по телефону женский голос, ты ничего не говоришь и не называешь никаких имен.

— А что же мне тогда говорить по телефону? — спрашиваю я.

— А ты не можешь ничего не говорить?

— Как это? Подхожу к телефону, снимаю трубку и молчу?

— И молчишь! — засопел брат. — Запомни. Всего два слова. Или «его нет», или: «сейчас позову». Ясно?

— Петя, — сказала я. — Петенька! Клянусь тебе! Больше никогда в жизни. Как женский голос, так я сразу: «его нет», «сейчас позову».

— Ладно, — сказал брат. — Идем.

Он оделся, велел одеться мне, и мы потопали с ним в город. Приходим в бюро объявлений. Брат покупает в окошечке бланк, садится и заполняет его. Лицо у Пети — будто сочиняет письмо английской королеве. Лишь один раз оторвался.

— Какой телефон у него?

— У кого? — сказала я. — У того человека?

Я назвала номер телефона. Брат еще немного пописал и дал мне прочесть бланк. На нем значилось следующее:

«Продаю американский гоночный мотоцикл! Срочно, из-за тяжелой травмы на гонках, недорого продам почти новый, в полной исправности, современной марки американский гоночный мотоцикл».

Ниже — номер телефона. И: «Спросить Володю».

Все-таки — Володю. А не одного человека. Но с другой стороны, не напишешь ведь действительно в объявлении: «Спросить одного человека». Какого такого — одного?