Волшебная голоша, или Необыкновенные приключения Вадима Смирнова, его лучшего друга Паши Кашкина и 33 невидимок из 117-й школы
Шрифт:
– Сказку, сказку, хочу сказку!-обрадовалась девочка. И тогда наперебой, поправляя друг друга, мальчики рассказали ей все, что знали про Кузьку-озорника.
– А потом что с ним было?
– Что было потом, мы не знаем.
– Наверное, навсегда остался Кузька рыбой, - сказал Димка.
– Мне жалко Кузьку,-сказала Маруся.
– Почему же?-удивился Паша.-Он же плохой. Озорник.
– Все равно жалко...
Бабушка Варвара вдруг улыбнулась:
– Хотите, я расскажу вам, что было дальше?
– Хотим!
– обрадованно и удивленно вскрикнули в один голос и невидимки и Маруся.
– Тогда слушайте...
ВТОРАЯ
– Нет, ты отдал еще не все, - захихикал старик карлик.-Не все. У тебя остался еще твой длинный рост. Теперь он тебе не нужен. Какая разница, будешь ты большой рыбой или маленькой? А в обмен я сделаю тебя волшебником.
– Ну хорошо, - согласился Кузька.
– Давай меняться. И поплыли они в глубь озера. Долго плыли, нет ли, а только остановились у глубокого черного провала. Заглянул Кузька вниз, а там и дна не видно,-тьма кромешная.
– Ну, что, - говорит старичок, - ныряем, что ли? А Кузька даже глаза зажмурил: страшно ему.
– Эх, ты! А еще озорничал, смелым считался. Тьфу! Знал бы, так и не связывался бы с тобой.
– Я-то, что ли, трус?
– обиделся Кузька.
Добрался он до края пропасти да как бросится вниз головой. Сердце, конечно, в пятки, хоть и пяток у него нет-один хвост рыбий. И чувствует он, что опускается медленно, так, словно крылья его подпирают. И пока опускался, все думал про свою беду: как же это он теперь вернется в родные места? Как же снова стать парнем красивым да статным и повидать девушку, которой немало зла сделал? Теперь-то он уж точно знал, что нет ее краше на свете, что любит он ее больше жизни. Да ничего не вернуть.
И во второй раз закапали слезы из круглых Кузькиных глаз, да только никто не видел тех слез - кругом вода.
Долго так опускались старик да рыба. А тьма кругом - глаз выколи. Вдруг полоска света показалась - узенькая да ясная-ясная. Вот она все светлее. Горит, искрится прямо под ними скала, переливается вокруг нее подводная радуга.
Опустились пловцы наши на скалу, снял старичок черное кольцо с пальца и приложил к камню. Разошлась скала на две половины, ослепительный свет ударил Кузьке в глаза. Смахнул он слезы и видит: мраморная белоснежная лестница петлями опускается вниз по скале, золотые фигуры людей толпятся с двух сторон лестницы. Прикоснулся старичок к первой из них черным кольцом-ожили фигуры, задвигались. Идут вниз Кузька и старик, а каждый золотой человек отдает поклон им, пристраивается позади и тоже идет следом. Лестница закончилась, а внизу новая пропасть. Кузька даже вниз глянуть боится. Расходятся от лестницы волны-синие, красные, огненные, зеленые. Старичок прикоснулся кольцом к Кузьке - выросли у Кузьки руки-ноги. Стал он и сам похож на старика волшебника, только ростом высок. А волшебник уже ступил на первую волну, раскачался на ней, как на качелях, и перепрыгнул на следующую. И каждый раз, как ступал старик на новую волну, меняла цвет его одежда. Вся она теперь сверкала драгоценными камнями - и алым рубином, и прозрачным бриллиантом, и матовым жемчугом, и светлой бирюзой.
Подумал-подумал Кузька и решил: "Эх, была не была-двум смертям не бывать, а одной не миновать!"-и тоже ступил на первую волну. И оказался он во дворце невиданной красоты. Глядит, а навстречу ему уже идет старичок, волшебник-то. Смотрит на него Кузька и узнать не может: стал старик молодым красавцем со злым лицом да сердитыми зелеными глазами.
– Ну, вот,-говорит,-дорогой Кузьма Озерович, мы и на месте. Проходи, гостем будешь. Я вовсе не такой уж злой, как ты думаешь. А только поменяться мне с тобой ростом просто необходимо.
Садятся они за стол, едят блюда невиданные, пьют вина непробованные. Рыбы им прислуживают, золотые фигуры песни поют. И чудится Кузьке веселый праздник в родном селе. Собрались за столом мужики, женщины надели лучшие платья. Только-только сняли урожай, и столы ломятся от пирогов, от жирного янтарного мяса, пьяной браги, пухлых калачей. Вот уж и гармонь завела свою песню. И девчата вышли в круг. А среди них лучшая самая-Васюта звать ее. Пляшет она, платочком шелковым обмахивается и манит, манит к себе Кузьку... Вот уж поистине: что имеем - не храним, потеряем - плачем...
И снова смахнул Кузька кулаком слезинку. Да только никто того не видел-вода кругом, вода.
А тут старик подходит к нему и спрашивает:
– Как, как тебе Васюта? Не правда ли, хороша? Вот посвататься хочу да забрать ее сюда, во дворец мой подводный. Разве не по красавице хоромы?
И понял Кузька, что лишается он самого последнего, что имел и что своими руками отдал: образ человеческий отдал, рост свой высокий отдает, молодость отдал, а вот теперь навсегда должен распрощаться с Васютой! Доозорничался!
– Да, хороша Васюта,-говорил между тем старик,-да только не знаю, как к ней с таким ростом подступиться, А вот буду я росту большого, тогда...
– Не будешь ты большого росту, не будешь!
– сердито закричал Кузька, вскочив с места.-Не хочу я меняться, не отдам тебе Васюту!
Засмеялся волшебник:
– Разве не сам ты ее за косы к дереву привязывал? Разве не сам озорства ради любовью ее, добрым к тебе расположением помыкал?
Ударил старик сердито рукой по столу, а на руке-то черное кольцо. Гром покатился по озеру, завертелась в нем воронкой вода. Вода кружится все быстрее, воронка все глубже. Вот уж Кузька на дне воронки. Выпрямилась вода. Швырнула вверх незадачливого озорника. И рыбаки, в испуге собравшиеся на берегу, увидели, как взлетела вверх над водой большая рыбина, перевернулась в воздухе и тяжело плюхнулась обратно в озеро
– А дальше?
– Поздно уж, ребятки Да вон и Марусенька заснула. В другой раз уж.
– Да, да, друзья И вам пора спать.
Мальчики оглянулись. На стуле у самых дверей сидел Василий Михайлович Он тоже слушал сказку-никто и не заметил, как он вошел.
– На боковую, братцы-кролики, на боковую. Нам завтра рано вставать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,
в которой разговаривают деревья,
машины ездят без шоферов и работает электронный лифт
Было еще темно, когда во дворе заурчали машины. Полусонные невидимки сбежали с лестницы-лейтенант Фомин ждал их в новенькой "Волге". Димке показалось, что Леня чем-то взволнован.
Выехав из Москвы, они свернули с асфальта и долго ехали по проселочной дороге, потом петляли по лесу и наконец остановились перед табличкой, на которой было написано
СТОП!
– НАЗОВИТЕ ВАШИ ФАМИЛИИ,-раздался откуда-то сверху глуховатый громкий голос.
– Лейтенант Леонид Фомин, ученики Вадим Смирнов и Павел Кашкин,-быстро ответил Леня.
– ВСЕ ПРАВИЛЬНО, - сказал тот же голос - ОСТАВЬТЕ МАШИНУ ЗДЕСЬ И ПРОЙДИТЕ ДО КОНЦА АСФАЛЬТОВОГО ТРОТУАРА.
– Хорошо.
Леня открыл дверцу, и вслед за ним мальчики вышли из машины. Не успели они ступить на тротуар, как машина дала сигнал и тронулась с места.