Волшебница-самозванка
Шрифт:
– Не знаю, кого и чем ты собралась травить, но у нас нет серой собаки, – глядя на меня большими глазами, повторил Ив.
– Только не говори мне, что эта раненая собака услышала о моих талантах и переплыла огромное озеро в надежде, что я ее исцелю, – съязвила я.
– А ты ее исцелила?
– Я просто перевязала ей лапу.
– Ночь, Барс!
Белая как снег и черная как сама тьма собаки мигом явились на зов Ива. Ни одна из них не была похожа на того покалеченного пса, который приходил ко мне минувшей ночью.
– Что ж, надеюсь, ей стало так хорошо, что она вернулась домой и уже залечивает
На запах сбежались все обитатели замка и обнаружили в эпицентре распространения зловоний почтенного сэра Оскара. Когда я прибыла на место, представление было в самом разгаре.
Дядюшка прохаживался вдоль телеги, накрытой рогожкой, и примерял на себя роль спасителя вселенной.
– Кто вас защитит, кроме вас самих, друзья мои? – восклицал тот. – Можно ли в наши дни полагаться на шарлатанов и обманщиков, обещающих уберечь вас от беды с помощью охранных оберегов, отводящих беду амулетов, зелий, дарующих неуязвимость от всех видов нечисти? Нет и нет, еще раз говорю вам я. Вот единственный из всех видов оберегов, который поможет вам выжить в страшные ночи Двойного полнолуния, сбережет покой, оградит от опасности жизнь и здоровье ваших близких!
Заслушавшись выступлением, я с трудом поборола желание растолкать толпу и заключить с дядюшкой договор на закупку партии чудоотвода от нечисти по оптовой цене.
Благо в преддверии Двойного полнолуния я была готова доверить в любые чудеса.
– И это... – Дядюшка драматически замер у телеги, осторожно подхватил край накидки, выдержал интригующую паузу, изо всех сил дернул рогожку на себя и торжественно возопил: – Чеснок!
Мне оставалось только подивиться находчивости и наглости родственничка, додумавшегося провести презентацию противоупыриного чеснока в замке волшебницы, и без того увитом охранными заклинаниями и проникнутом духом магии.
Толпа Селениных слуг разочарованно вздохнула, полчища дядюшкиных слуг, пришедшие поглазеть на позор хозяина, удовлетворенно хмыкнули.
– Куда же вы, почтеннейшие? – взвизгнул дядя Оскар. – Недорого же беру, всего по две монеты серебром за спасение жизни!
И тут же залебезил, увидев приближающуюся к телеге фигуру своей племянницы:
– Селенулечка!
Горе-предприниматель в один момент вернул рогожку на место и сделал вид, что случайно оказался возле зловонной тележки.
– Запасы продовольствия с собой привез? – невинно поинтересовалась я.
Дядя быстро закивал головой, как китайский болванчик.
– Умница дядюшка! Приехал всего на два дня, – я со значением взглянула на притихшего родственничка,– а решил не стеснять нас своим присутствием и сам позаботился о провизии. Посмотрим, что там у тебя.
Я взялась за край рогожки, но дядя с упорством потянул за другой край, воспротивившись своевольной ревизии.
– Похоже, это сюрприз! – «догадалась» я. – Небось привез молодого барашка для любимой крестницы? Ну давай же, дядюшка, не томи!
В неравной борьбе рогожка пала, явив гору чеснока.
– Ба! Дядюшка, да ты никак на чесночной диете? И все твои люди тоже? – пропела я.
Догадавшись, куда клонит племянница, и представив себе двое суток без хлеба и мяса, дядя Оскар пошел на попятную и наконец-то подал голос.
– Так ведь время-то какое, Селенусечка! – затараторил он. – Двойная полночь – это ведь не шутки! А работка-то у тебя не из легких. Я же, как дядя, волнуюсь, Селенулюшка! Вот и решил по-свойски пособить. Неужто я, чем смогу, не помогу любимой племяннице? А чеснок он ведь...вот... это... – Под моим суровым взглядом дядюшка окончательно стушевался и вяло закончил: – На все времена. А?
– И каким образом ты предлагаешь мне распоряжаться судьбой этой чесночной горы?
– Так ведь это... от нечисти он! На все времена! Точно! Селенушечка, ты не поверишь...
– Не поверю! – с готовностью подтвердила я.
– Ведь с трудом довез-то! Люди-то нынче пошли – ох и до чеснока охочие! Накануне Убивцевой ночи каждому себя защитить охота, так ведь еле отбились от супостатов. Как выпрыгнут на дорогу и давай клянчить: «Продай, да продай!», чуть ли не последнюю рубаху с себя снимали. Так я и ни одной головки не выдал, все до одного зубчика для крошечки своей схоронил – тебе-то, Селенусечка, оно нужнее!
– Благодарствую, дядюшка. Так как насчет инструкции к применению? – не унималась я. – А то что-то я вас, дядюшка, не разумею. Мне им упырей поштучно из рогатки закидывать или заживо под чесночной кучей схоронить?
– А это уж, Селенусенька, как тебе виднее, – мирно ответствовал дядюшка, ища пути к отступлению, – ты же у нас умница-разумница, волшебница-чудесница. Хоть настоечку сделай, хоть зубчик пожуй, хоть копытце коняшечке им...
Последние слова дядюшки так и остались для меня тайной за семью печатями, ибо к тому моменту, когда Оскар закончил последнюю фразу, его пятки мелькали уже далеко от злополучной тележки.
Мелькнула у меня в голове мысль, когда я окинула взглядом повозку, что что-то здесь нечисто, но тогда я не придала ей значения. А зря...
Часть вторая
ДВОЙНОЕ ПОЛНОЛУНИЕ
Двойное полнолуние было завораживающе прекрасным. Казалось, сама ночь вглядывается в тебя немигающими желтыми очами.
На самом деле глаз было гораздо больше. Сначала они осторожно вспыхивали во мраке ночи, словно блуждающие огоньки, исследовали, выведывали и осматривались. Затем темнота отступала, вырисовывая тонкие, изящные, грубые, нелепые, прекрасные и самые безобразные силуэты.
Вампиры, оборотни, упыри, зомби наполнили улицы городов и лесные тропинки, не боясь показаться людям и пасть жертвой расправы. Все приличные люди в такую ночь сидели по домам, заперев окна и двери и дрожа от страха. И только сумасшедшие, самоубийцы или колдуны могли отважиться на «прогулку под двойной луной» – так сто лет назад писал поэтично настроенный очевидец предыдущей ночи разгула нечисти.
Поскольку колдуньей я себя не ощущала, надо было быть по-настоящему сумасшедшей самоубийцей, чтобы решиться провести эту ночь за пределами замка. Оставалось только надеяться, что слава о деяниях Селены распространилась по всем окрестностям и никто из нечисти не решится проверить на себе, насколько страшной может быть в гневе самая могущественная волшебница Вессалии.