Волшебница Шалотт и другие стихотворения

Теннисон Альфред

Г. Кружков

‘AS THRO’ THE LAND AT EVE WE WENT’

As thro’ the land at eve we went, And pluck’d the ripen’d ears, We fell out, my wife and I, О we fell out I know not why, And kiss’d again with tears. And blessings on the falling out That all the more endears, When we fall out with those we love And kiss again with tears! For when we came where lies the child We lost in other years, There above the little grave, О there above the little grave, We kiss’d again with tears.

«МЫ ШЛИ ПОД ВЕЧЕР ВДОЛЬ МЕЖИ»

Мы

шли под вечер вдоль межи, Колосья спелые срывая; Но что-то сердце обожгло, Мы стали спорить резко, зло — И вдруг опомнились, рыдая. О, эти ссоры меж родных, Когда, обидой закипая, Бог знает что наговоришь — И вдруг опомнишься, рыдая. И мы пришли туда, где спит Малютка наша дорогая Под серым холмиком земли, Заросшим холмиком земли — И обнялись, рыдая…

Г. Кружков

‘ASK ME NO MORE’

Ask me no more: the moon may draw the sea; The cloud may stoop from heaven and take the shape With fold to fold, of mountain or of cape; But О too fond, when have I answer’d thee? Ask me no more. Ask me no more: what answer should I give? I love not hollow cheek or faded eye: Yet, О my friend, I will not have thee die! Ask me no more, lest I should bid thee live; Ask me no more. Ask me no more: thy fate and mine are seal’d: I strove against the stream and all in vain: Let the great river take me to the main: No more, dear love, for at a touch I yield; Ask me no more.

«НЕ СПРАШИВАЙ»

Не спрашивай; луна взманит волну, Иль облака под ветром примут вид Каких-то замков или пирамид; Я этих пылких взоров не верну: Не спрашивай меня. Ты хочешь знать, что я тебе скажу? Мне скучны эти лепеты любви; И все-таки — не умирай, живи! Признаться ли? — я за тебя дрожу: Не спрашивай меня. Не спрашивай, мой друг: твоя судьба, Мою судьбу, как нить, переплела; Против теченья тщетно я плыла. О мой любимый, как душа слаба! Не спрашивай меня.

Г. Кружков

‘COME DOWN, О MAID’

Come down, О maid, from yonder mountain height: What pleasure lives in height (the shepherd sang) In height and cold, the splendour of the hills? But cease to move so near the Heavens, and cease To glide a sunbeam by the blasted Pine, To sit a star upon the sparkling spire; And come, for Love is of the valley, come, For Love is of the valley, come thou down And find him; by the happy threshold, he, Or hand in hand with Plenty in the maize, Or red with spirted purple of the vats, Or foxlike in the vine; nor cares to walk With Death and Morning on the silver horns, Nor wilt thou snare him in the white ravine, Nor find him dropt upon the firths of ice, That huddling slant in furrow-cloven falls To roll the torrent out of dusky doors: But follow; let the torrent dance thee down To find him in the valley; let the wild Lean-headed Eagles yelp alone, and leave The monstrous ledges there to slope, and spill Their thousand wreaths of dangling water-smoke, That like a broken purpose waste in air: So waste not thou; but come; for all the vales Await thee; azure pillars of the hearth Arise to thee; the children call, and I Thy shepherd pipe, and sweet is every sound, Sweeter thy voice, but every sound is sweet; Myriads of rivulets hurrying thro’ the lawn, The moan of doves in immemorial elms, And murmuring of innumerable bees.

«СОЙДИ,

О ДЕВА, С ПЕРЕВАЛА ВНИЗ»

Сойди, о дева, с перевала вниз! Какая тебе радость (пел Пастух) В сверкании и холоде высот? Остерегись так близко к небесам Мерцать звездой меж скал, скользить, как луч, У расщепленной молнией сосны. Спустись в долину, где Любовь живет, Любовь найдешь ты только здесь, внизу, У жаркого огня — или в полях, В обнимку с Урожаем молодым, Или меж бочек с пурпурным вином, Или в саду гоняющей лисят; Ей скучен серебристорогий лик, Гримаса бледной смерти ей страшна. Любви не сыщешь между диких скал И ледников, сползающих с горы В ущелье, вместе с грудами камней, Чтоб хлынуть пенистым потоком вниз. Сойди же за танцующей водой В долину; пусть плешивые орлы Кричат вверху и между страшных круч Дымятся брызги тысяч мелких струй, Как попусту растраченных надежд. Так не губи себя; спеши сюда! Долина ждет тебя, лазурный дым Восходит в воздух, детвора кричит; И твой пастух играет на рожке Так нежно, что лишь голос твой нежней; Звенят в лугах бессчетные ручьи, И стонут горлицы среди ветвей, И пчелы медоносные жужжат.

Г. Кружков

FROM IN MEMORIAM A. H. H

ИЗ ЦИКЛА «IN MEMORIAM»

V

I sometimes hold it half a sin To put in words the grief I feel; For words, like Nature, half reveal And half conceal the Soul within. But, for the unquiet heart and brain, A use in measured language lies; The sad mechanic exercise, Like dull narcotics, numbing pain. In words, like weeds, I’ll wrap me o’er, Like coarsest clothes against the cold: But that large grief which these enfold Is given in outline and no more.

V

Порой мне кажется: грешно Писаньем горе умножать — Как будто полуобнажать, Что прикровенным быть должно. И если сызнова пишу, То лишь затем, что я таким Занятьем истово тупым, Как опиумом, боль глушу. И, чтобы спрятать скорбь свою И холод жизни обмануть, В дерюгу слов укутав грудь, Я здесь, как чучело, стою.

Г. Кружков

VII

Dark house, by which once more I stand Here in the long unlovely street, Doors, where my heart was used to beat So quickly, waiting for a hand, A hand that can be clasp’d no more — Behold me, for I cannot sleep, And like a guilty thing I creep At earliest morning to the door. He is not here; but far away The noise of life begins again, And ghastly thro’ the drizzling rain On the bald street breaks the blank day.

VII

Дом пуст. К чему мне тут стоять И у порога ждать теперь, Где, прежде чем ударить в дверь, Я сердце должен был унять? Укор вины, укол тоски; Взгляни — я не могу уснуть, Бреду в предутреннюю муть Вновь ощутить тепло руки, Которой нет… Тебя здесь нет! Но снова слышен скрип забот, И в мокрой, серой мгле ползет, Как привидение, рассвет.