Волшебники Гора
Шрифт:
— Нет, — выдохнул он.
Феба, как была на коленях, с опущенной до земли головой и с туникой в зубах, обернулась и искоса посмотрела на нас.
— Это не имело к тебе почти никакого отношения, — пояснил я ей. — Также, в данном случае не имеет значения твоё прежнее косианское происхождение. Ты рабыня, и должна понимать, что иногда будешь вынуждена служить и для таких целей.
Глаза девушки были широко распахнуты. Но одна из полезностей рабыни как раз и состоит в том, что иногда она может послужить беспомощным объектом, на который рабовладелец может выплеснуть своё расстройство, неудовлетворенность или гнев. Помимо этого, они могут служить и для других подобных целей, например,
— Ты поняла? — спросил я.
Феба сначала кивнула, а потом, правильно поняв моё выжидающий взгляд, простонала один раз.
— Ну вот и хорошо, — кивнул я.
Одно мычание означает «Да», а два — «Нет». Марк преподал своей рабыне это правило, довольно давно, в первые же дни её неволи, поскольку в то время она намного больше времени чем теперь проводила связанной и с заткнутым ртом.
Юноша щёлкнул пальцами, давая сигнал Фебе, что та должна подняться. На этот раз, она не заставила себя просить дважды и мгновенно оказалась на ногах.
Нас больше ничего не задерживало, и мы направили свои стопы в направлении нашего жилища. Феба торопливо семенила следом. Как-то раз она попробовала, с хныканьем, из её рта по-прежнему торчала её же туника, прижаться к своему владельцу. Когда тот обернулся, она заискивающе, сквозь слёзы посмотрела на него. Похоже, девушка очень боялась того, что могла из-за своего необдуманного поведения, потерять его расположение. Кроме того, было невооружённым взглядом видно, что её заставлял страдать тот факт, что Марк своим мимолётным использованием, лишь усилил сжигавшие её потребности, беспомощной пленницей которых она была, как и всякая рабыня. Марк, тогда ничего ей не сказал, лишь отодвинул рабыню подальше от себя, и мы возобновили наш путь. Теперь Феба, следовавшая за своим хозяином держалась в паре шагов позади него. Несколько раз я слышал её горестные вздохи и сдавливаемые рыдания. Можно было не сомневаться, что теперь она узнала ещё немного больше о том, что значит быть рабыней. Честно говоря, не думаю, что теперь она думала о себе как женщине с Коса, или даже как о той, кто когда-то была с Коса. Скорее она думала о себе, как о простой рабыне, к тому же о такой, которая имела неосторожность, вызвать недовольство своего господина, и потому теперь страдала и трепетала от страха. Я нисколько не сомневался, что позже, стоит только нам пересечь порог комнаты, и она будет развязана и освобождена от кляпа, она сама приползёт к Марку на четвереньках, с плетью в зубах, прося о наказании. И хотя он любил её всем сердцем, у меня не было сомнений, что он использует эту плеть обязательно. В конце концов, Феба была его рабыней, а он был её рабовладельцем.
9. Площадь Тарнов
— Она, — указала Талена, Убара Ара, — она избрана.
Женщина, на которую был направлен палец Убары, издала крик страдания. Одновременно с её криком, в толпе, собравшейся у края огромной временной платформы, раздались крики приветствия и аплодисменты — удары по левому плечу правой ладонью. Это была та же самая платформа, которая ранее около Центральной Башни служила трибуной для приветствия Мирона во время его входа в город, только теперь возведённая на Площади Тарнов.
Гвардеец подхватил женщину под левую руку рукой и проводил её к тому месту платформы, в нескольких шагах от которого, теперь имелся довольно узкий пандус. Там мужчина поставил её на колени, чтобы её могли заковать в цепи. Этот меньший, добавленный спуск находился с левой стороны, если стоять к платформе лицом. Сам я как раз и стоял неподалёку от подножия этого пандуса, по правую руку от спускающегося по нему. Талена с несколькими
Послышались два последовательных сухих щелчка, это наручники сомкнулись на запястьях, опустившейся на колени женщины. Она подняла руки, и неверяще уставилась на них.
— Что, никогда не носила цепи? — поинтересовался мужчина.
Сначала одной рукой, а затем другой, с внезапной яростью, зарыдавшая пленница попыталась, сначала с одного запястья, потом с другого, стянуть с себя сомкнувшееся железо. Разумеется, у неё ничего не вышло, и она снова подняла наручники перед лицом, ошеломлённо разглядывая их.
— Да, они действительно на тебе, — смеялся мужчина. — И тебе их не снять.
— Они сделаны не для того, чтобы, такая как Ты, могла стянуть их с себя, — сказал другой, вызвав волну смеха, и заставив женщину зарыдать.
— Не плачь, женщина, — посоветовал ей мужчина. — Радуйся, скорее радуйся тому, что тебя нашли достойной, что тебя почтили быть избранной!
После этого женщину поставили на ноги, и в сопровождении мужчины с нарукавной повязкой вспомогательной стражи, проводили вниз по спуску. Первый же мужчина, одетый в форму гвардии, вернулся обратно к группе на платформе.
— Запястья, — скомандовал я, когда она опустилась передо мной на колени.
Женщина протянула ко мне свои скованные руки, и я, схватив за цепи, подтащил их к себе. Затем я продел дужку маленького, крепкого навесного замку сквозь звено караванной цепи, и защёлкнул замок на цепи её наручников. Теперь она уже никуда не могла деться из каравана. Пленница испуганно посмотрела на меня.
— На ноги, живо! — приказал ей другой парень с повязкой вспомогательной стражи.
Женщина встала и прошла вперёд к первой линии, прочерченной на булыжниках площади. Здесь было около сотни таких линий, приблизительно в четырёх — пяти футах одна от другой, отмечавшие места на которых должны были стоять женщины. Стоило ей подойти, как все кто уже стояли там продвинулись на следующие. Цепочка женщин, доходя до последней из полос, поворачивалась в обратную сторону, и шла параллельно первому ряду, пока в очередной раз не доходила до последней линии и не разворачивалась опять. И так снова и снова, держа огромную массу пленниц в плотной группе. Само собой, женщины в разных колоннах стояли лицом в разные стороны.
— Знаешь, меня возмущает, — сказал один мужчина поблизости от меня другому, — что эти женщины плачут и жалуются! Учитывая всю вину Ара, и всеобщее соучастие в безнравственных схемах Гнея Лелиуса, это такая ничтожная обязанность и достаточно достойный акт, для женщины гражданки, предложить себя из соображений компенсации.
— Да, тем более что выбирают достаточно немногих, — поддержал его сосед.
— Правильно, — сердито сказал первый.
— Не все же трудности, должны нести не себе одни мужчины, — возмутился третий.
— Ты про трудовую повинность? — уточнил второй.
— Вот именно, — проворчал третий.
— А ещё налогообложение и специальные отчисления, — напомнил им первый.
— Верно, — согласился второй.
— Они — такие же граждане Ара, — заметил третий. — Это только справедливо, что они тоже, внесут свою лепту в оплату наших общих преступлений.
— В конце концов, они и их тоже, — поддержал его первый.
— Само собой, — кивнул второй.
— Они тоже поддерживали членов Совета, и участников коллегии выборщиков, что их избирали, — добавил третий.