Волшебники из Капроны
Шрифт:
— Очень благородная цель, сэр, — обрадовался майор, и голос у него сильно потеплел. — Через пять минут, сэр. — И его сапоги заскрипели, стремительно удаляясь.
— Слышали? — сказал герцог. — Он назвал меня «сэр»! Бедняга! Я выдал ему короб лжи, и он не мог отвести глаз от этих кукол, но назвал меня «сэр» и пойдет за каретой, а ей ничего не скажет. Картонную коробку!
В сторону полетели портьеры, и герцог ринулся в соседний зал. В нем посередине стоял длинный стол.
— Ах! — выдохнул герцог и бросился
В коробках оказались рюмки, и герцог принялся лихорадочно выгружать их на стол.
— Не понимаю, — проговорил Тонино.
— Коробка, — сказал герцог. — Не можем же мы бросить здесь ваши семьи, чтобы она им мстила. Хоть раз в жизни хочу проявить твердость. Сяду в карету, уеду, и пусть попробует меня остановить.
С этими словами он вернулся в Приемный зал, держа пустую коробку, и, опустившись на колени, стал подбирать кукол. Полы его камзола разлетелись в стороны, и Анджелика стукнулась о пол.
— Извини, — пробормотал герцог.
— Берите их осторожно, — попросил Тонино. — Иначе им будет больно.
Мягко и быстро, беря каждую куклу обеими руками, герцог складывал их рядами в коробку. При такого рода упаковке Монтана перемешались с Петрокки, но избежать этого не было никакой возможности. Все трое понимали, что в любую минуту может вернуться герцогиня. Беспрестанно оглядываясь вокруг, герцог бормотал про себя: «Твердость! Твердость!» И, не переставая бормотать, неловко обхватил коробку, поднял и понес из зала.
— Подумать только, и смех и грех! — вдруг вскричал он. — Ведь у меня в руках все чародеи Капроны!
К ним приближался скрип сапог.
— Карета ждет вас, сэр, — раздался голос майора.
— Твердость! — откликнулся герцог. — Я хочу сказать — благодарю вас, майор. Я буду помнить о вас на небесах, куда, уверен, мы почти все в ближайшее время отправимся. А пока не могли бы вы оказать мне еще две любезности?
— Сэр? — осторожно спросил майор.
— Во-первых, скажите, о чем вы думаете, когда мысленно обращаетесь к Капронскому Ангелу?
— О песне или о статуе, сэр? — спросил майор скорее настороженно, чем осторожно.
— О статуе.
— Ну… — Майор явно не сомневался, что у герцога опять помутился разум. — Я… я думаю о золотом Ангеле, что на Соборе, ваша светлость.
— Молодец! — воскликнул герцог. — Я тоже! А вторая просьба: не могли бы вы взять эту коробку и поставить ее в мою карету?
Ну как тут можно было удержаться и не высунуться, чтобы подсмотреть, как воспримет майор эту просьбу герцога? Тонино и Анджелика высунулись из карманов. К сожалению, когда герцог вручал майору коробку, она закрыла от них его лицо. Они чувствовали, что лишились редкостного зрелища.
— Если кто-нибудь поинтересуется, — сказал майору герцог, — это подарки для моего утомленного войной народа.
— Слушаюсь, ваша светлость.
Майор
Благодаря энергичному бегу герцога прошло несколько минут, прежде чем герцогиня их настигла. Тонино, подглядывавшему из-под клапана, было видно, что происходило в просторном мраморном вестибюле, где, резко тормознув, остановился герцог. Он мгновенно опустил клапаны, услышав холодный голос герцогини. Она, конечно, запыхалась, но голос звучал победоносно:
— Враг у Нового моста, и, если вы сейчас выедете, вас убьют.
— Если я останусь здесь, меня тоже убьют, — ответил герцог.
Он подождал опровержения, но герцогиня ничего не сказала. Тонино и Анджелика услышали, как герцог сглотнул. Но в своем решении остался тверд.
— Я еду, — произнес он чуточку визгливо, — чтобы быть с моим народом и утешать его в оставшиеся часы!
— Сентиментальный дурак! — изрекла герцогиня, и сказала это вовсе не в сердцах, просто выразила то, что о нем думала.
Герцог взорвался:
— Меня наверное, нельзя назвать хорошим правителем, — заявил он, — но хороший правитель должен поступать именно так. Я еду… еду, чтобы погладить по головке детей и чтобы петь в общем хоре.
Герцогиня рассмеялась:
— Много пользы вы этим принесете, особенно вашим пением. Превосходно! Пусть вас убьют там, на улицах, а не здесь, во дворце. Убирайтесь! И гладьте по головке кого угодно.
— Благодарю вас, моя дорогая, — смиренно сказал герцог.
И снова двинулся вперед — топ-топ-топ — вниз по мраморной лестнице. Тонино и Анджелика услышали звук подков по гравию и почувствовали, как герцог качнулся.
— Едем, Карло, — произнес он. — Что там? На что вы указываете? А, да. Да, это грифон. Очень интересно. В путь, в путь!
Он сделал движение вверх. Заскрипели рессоры, захлопнулась дверца. Герцог сделал движение вниз. Они услышали, как он, уже сидя, сказал: «Всё, о господи!» — и тут же раздался хорошо знакомый им звук удара по картону, когда он забарабанил пальцами по стоящей рядом коробке. Карета тронулась, заскрипели по гравию колеса, застучали копыта. Герцог облегченно вздохнул, а они, услышав это, подпрыгнули.
— Можете вылезать, — сказал герцог.
И они осторожно выбрались к нему на колени. Герцог любезно придвинулся ближе к окну, чтобы они могли в него смотреть. И первое, что попалось им на глаза, был железный грифон; весь помятый и искореженный, он лежал в большой воронке посреди дворцового двора.
— Знаете, — сказал герцог, — если мой дворец не будет разрушен пизанцами, сиенцами или флорентийцами, я спишу убытки на вас двоих. Второй грифон изукрасил мне фасад двумя глубокими царапинами — не царапины, а канавы.