Воля и разум
Шрифт:
– А где участковый? Где его каждый раз носит когда он нужен, - воскликнула одна из кумушек, кажется, Никифоровна, - Он милиционер, пускай и разбирается.
На ответ, что Дмитрий Петрович уехал в неизвестном направлении, толпа отреагировала странно. Больше половины, почему- то тихонько и с облегчением вздохнули, остальные равнодушные фонтанировали идеями по поиску пропавших девочек. Такая странная реакция жителей не могла укрыться от бдительного Олежки, и пользуясь своей безобидной внешностью, тот не преминул возможностью узнать чем она вызвана:
– А почему вы так радуетесь, что участкового нет?
– Потому что он бестолочь полная, кроме как еще больший крик поднять, помочь ничем не сможет, - чистосердечно выложил один из мужчин в толпе, - У меня склад недавно сгорел, так он во всех актах написал, мол я сам виноват. Лучше из города пригласите следователей, толку больше будет.
– Да каких следователей?
– возмущались бабки в толпе, - может в лес решили девчонки сходить за ягодами, а вы тут панику разводите. Вот если к вечеру не вернутся, тогда и вызывайте.
Матрена после таких слов аж встрепенулась, на ноги вскочила, еще громче заорала:
– Ты что городишь, сумасшедшая старуха! Дети пропали! Какие грибы- ягоды! Учеба у них, практика, ответственные они у меня, не могли никуда сбежать!
– Сама дура, они тебе даже не родные, ты то чего так переживаешь?
Прабабка Терентьева вновь схватившись за сердце осела на крыльцо администрации. Верес даже перепугался, не дай бог, у женщины инфаркт случится, без магии он даже помочь ей ничем не сможет. А судя по равнодушию и даже внезапной агрессивности толпы, помогать Матрене тут не жаждут. Взяв бабушку за свободную руку, оперативник принялся высчитывать пульс, первые удары сердца были ровными и четкими, затем вдруг замерли и понеслись со скоростью барабанного зайчика в энерджайзере, пауза - сердце пропустило два стука, затем опять четкие удар, и барабанная дробь. Обалдеть у бабушки тахикардия!
Толпа же продолжала нагнетать обстановку.
– Подселила к себе каких- то малолеток. Может они тебя обокрали и сами смылись, а ты переживаешь тут.
– Звони ментам и не парься. Тебе в твои годы вообще надо под постоянным присмотром врачей находиться , а ты бегаешь как ополоумевшая, порядки свои всем навязываешь.
В обычном состоянии Матрена уже давно раскидала всех этих зубоскалов по сторонам, но в нынешнем предынфарктном, молча пыхтела на крылечке не в силах ответить.
Верес же почувствовал, если сейчас он эту толпу не разгонит куда подальше, то рискует остаться с трупом старушки на руках.
– Народ, расходимся, - вежливо попытался начать он. Но то ли в рыжем образе толпа его не воспринимала, как опасного и достойного уважения, то ли интонацию рыжий выбрал не ту. В очередной раз, мысленно прокляв психологов, которые подобрали этот образ, оперативник решил действовать по- другому.
Встав на крыльцо рядом с сидящей на нем Матреной, лже- Олежка глубокомысленно изрек:
– Уважаемые дамы и господа, если вы сейчас же не разойдетесь отсюда, я буду вынужден действительно вызвать милицию, но только по факту доведения человека до инфаркта. А это при должной формулировке будет звучать как попытка убийства.
– Ты кто вообще, чмо- рыжее?
– раздался из толпы чей- то явно нетрезвый голос. Беда деревень - еще полудня нет, а некоторые мужики уже накатили пару бутылок, - Иди сюда, сейчас я тебя научу как со взрослыми дядями разговаривать.
И вот это зря...Да, внешне Олежка страха не внушал, но как опытный оперативник, лихо треснуть по морде мог всегда. Прикинув в голове варианты развития ситуации, и оставшись довольным результатами - мысленно Верес уже расплывался в победной улыбке.
Спрыгнув с крыльца, и гордо выпятив худую, безмускульную грудь, рыжий упрямо двинулся навстречу приключению. Там его уже ожидал мужичок лет сорока, обросший синей трехдневной щетиной, и заносящий удар, пришедшийся ровно в челюсть Олежке.
– Терпим еще один раз и начинаем отрываться, - приговаривал про себя парень. Ну не мог он сразу с одного удара свалить этого деревенского пьянчугу, у местных наверняка бы появились лишние подозрения после этого.
Следующий удар пришелся четко в правое ухо, заставив Олежку свалиться на землю. Где- то рядом завизжали бабы. Нужный накал страстей был настигнут. Оперативник уже готовился подняться, когда ему по ребрам прилетел третий удар ногой. Глухо хрустнула кость.
– Сукин сын, - выругался про себя в очередной раз. И уже вслух вставая на ноги, - Нехорошо лежачих бить, дяденька.
– Ты еще живой там, сопляк.
– Не советую подходить ко мне, - с заумным видом начал ломать комедию рыжий, - я изучал карате, и даже ходил на бокс.
И оплевывая кровь, встал в самую нелепую из всех боевых стоек, которую только можно было изобразить.
Пьяный мужлан, глядя на эту нелепость, начал ухохатываться, а кто- то из самых сердобольных бабушек, начал причитать, и отговаривать продолжать драку.
– Он же пьяный дурак- дураком, отойди ты от него, рыженький. Прибьет он тебя по синьке.
Все эти стенания, только раззадоривали пьяного мужика, и в следующий миг, он подобно быку с ревом понесся добивать Олега.
Но не тут- то было, нелепая поза рыжего, быстро перетекла в боевой бросок, после которого последовал несильный удар ногой прямо в солнечное сплетение противника.
Собственно этого хватило для окончания боя - пьяный мужик задыхаясь рухнул на землю.
Будь удар сильнее, Верес мог бы и убить пьянчужку, а так обойдется сломанными ребрами, травмой диафрагмы и как максимум небольшим кровоизлиянием.
Кажется, у местных бабушек на лавочке скоро прибавится поводов для сплетен.
Быстрым взглядом, осмотрев результат своей победы, оперативник вспомнил, что спектакль надо доигрывать до конца, и вслед за поверженным сел на землю, схватившись за сломанное ребро.
Толпа же продолжала охать и ахать, теперь большинство склонились над пьянчужкой и почему- то хлопотали, охали и стенали над ним. Вересу даже обидно стало, вроде дрался за правое дело, а все жалелки опять достались не тому.