Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей
Шрифт:
3) процветают только посредственности, вовсе не сознающие этого конфликта, что более одарённые, напротив, вырождаются, и как продукт вырождения восстанавливают массы против себя, — что, с другой стороны, посредственность, выставляя себя как цель и смысл жизни, вызывает негодование (что никто не может больше ответить на вопрос — зачем?);
4) измельчание, чувствительность к страданию, беспокойство, торопливость, суета постоянно возрастают, — что подверженность всей этой сутолоке, так называемой «цивилизации», становится всё легче, что единичные личности перед лицом этой ужасающей машины приходят в уныние и покоряются.
34. Современный пессимизм есть выражение бесполезности не мира и бытия вообще, но современного мира.
35. «Преобладание страдания над удовольствием» или обратное (гедонизм * ) — оба эти учения уже сами по себе указывают путь к нигилизму...
Ибо здесь в обоих случаях не предполагается какого-либо иного последнего смысла, кроме явлений удовольствия или неудовольствия.
Гедонизм — представление об удовольствии (наслаждении, счастье) как смысле человеческого существования и основе нравственности, также восходящее к античности. Полярность возможных истолкований этого представления привела к появлению разнообразнейших этических теорий, от так или иначе поощряющих удовольствие (Гольбах, Бентам, Милль) до сурово его ограничивающих или осуждающих (Кант, Маркс).
Но так говорит порода людей, уже не решающаяся более утверждать некую волю, намерение или смысл — для всякого более здорового рода людей вся ценность жизни не определяется одною лишь мерою этих второстепенных явлений. Возможен был бы перевес страдания — и несмотря на это, явили бы себя могучая воля, утверждение жизни, потребность в этом перевесе.
«Не стоит жить»; «покорность»; «какую цель имеют эти слёзы?» — вот бессильный и сентиментальный образ мышления. «Un monstre gai vaut mieux qu’un sentimental ennuyeux» * .
«Весёлое чудовище стоит большего, чем сентиментальный зануда» (фр.).
36. Нигилист-философ убеждён, что всё совершающееся — бессмысленно и напрасно; между тем не бессмысленному и напрасному бытию не должно быть. Но откуда это «не должно»? Откуда берётся этот «смысл», эта мера? — В сущности нигилист полагает, что лицезрение такого бесполезного, бесплодного бытия приводит в состояние неудовлетворённости, вызывает чувство душевной пустоты и отчаяния. Такой вывод противоречит нашей утонченнейшей чувствительности как философов. Это сводится в конце концов к следующей нелепой оценке: характер бытия должен доставлять удовольствие философу, раз это бытие желает быть таковым по праву...
Однако легко понять, что в пределах совершающегося бытия удовольствие и неудовольствие могут иметь лишь смысл средств — не говоря уже о том, что неизвестно ещё, можем ли мы вообще усматривать «смысл», «цель» и не остаётся ли для нас неразрешимым вопрос о «бессмыслии» — и о противоположности ему.
37. Развитие пессимизма в нигилизм. — Извращение ценностей. Схоластика ценностей. Отрешённые, идеалистические ценности, вместо того, чтобы господствовать над действиями и руководить ими, обращаются с осуждением против действия.
Противопоставления, занявшие место естественных ступеней и рангов. Ненависть к иерархизму. Противопоставления соответствуют эпохе господства черни, ибо они общедоступней.
Отвергнутый мир противопоставляется искусственно воздвигнутому «истинному, ценному». Наконец, делается открытие насчёт того, из какого материала был построен «истинный мир», и нам остаётся один только «мир отвергнутый», и высшее разочарование в нём обосновывает его негодность.
Таким образом налицо нигилизм: остались одни осуждающие оценки — и ничего больше!
Из этого вытекает проблема силы и слабости:
1) слабые гибнут от этого;
2) более сильные уничтожают то, что ещё оставалось целым;
3) сильнейшие преодолевают осуждающие оценки.
Всё это вместе взятое и составляет трагическую эпоху.
[3. Нигилистическое движение как выражение декаданса]
38. В последнее время много злоупотребляли случайным и во всех отношениях неподходящим словом: везде говорят о «пессимизме», идёт борьба вокруг вопроса, на который должны найтись ответы, кто прав — пессимизм или оптимизм.
Не было понято то, что, казалось, лежало как на ладони, а именно — что пессимизм не проблема, а симптом; что это название [следует] заменить «нигилизмом»; что вопрос о том, что лучше, — бытие или небытие, сам по себе уже болезнь, признак падения, идиосинкразия.
Нигилистическое движение есть лишь выражение физиологического декаданса. *
39. Следует понять, что:
— всякого рода упадок и заболевание непрестанно принимали участие в работе создания общих оценок;
— в получивших господство оценках декаданс достиг даже некоторого перевеса;
— нам приходится бороться не только против реальных последствий всяческого современного ужаса вырождения, но что и весь дотоле проявившийся декаданс ещё не сыграл своей роли, то есть продолжает жить.
Декаданс — франц. d'ecadence немецкие словари того времени передавали как das "Uberfeinerte — «излишне утончённое», «слишком чувствительное» (Mayer’s Conversation-Lexikon. Leipzig, 1900), отсюда сравнение с идиосинкразией — болезненной психосоматической реакцией на определённые внешние раздражители. Именно поэтому Ницше называет декаданс физиологическим или биологическим явлением и пользуется французским словом, а не его немецким эквивалентом Dekadenz (упадок, вырождение).
Подобное общее отклонение человечества от своих коренных инстинктов, подобный общий декаданс в деле установления ценностей есть вопрос par excellence * , основная загадка, которую задаёт философу такое животное, как «человек».
40. Понятие «декаданса». — Отпадение от целого отдельных его частей, упадок сами по себе ещё не заслуживают осуждения — это необходимое следствие жизни, жизненного роста. Появление декаданса так же необходимо, как любое восхождение и поступательное движение в жизни — не в нашей власти устранить его. Разум же хочет напротив — чтобы за ним было признано данное право.
по преимуществу, по сути (фр.).