Волжане
Шрифт:
— С ума не сошли еще?
— Бог миловал. А Обещать еще не означает исполнить! Но пока суть, да дело, свои орды он на нас не спускает, а от мелких да наглых в округе мы избавляемся! И уже упоминал, не вырезаем полностью о чем говорим в степи при каждом удобном случае, а так… убытки свои возмещаем за их счет, да укорот даем! — Прастен насмешливо хмыкнул и опять же, будто по секрету, поделился. — А еще доподлинно знаю, что большую часть разоренных нами вежей Сырчан сам и насоветовал. Кто то из беков ему не так поклонился, кто-то не так посмотрел, а тот и вовсе из другой орды или семейства прибился и нос воротит…
—
— На то у него ближники есть. С ними и с ханом, конечно, делиться приходится, зато достоверно знаешь, что тебе это рук сойдет. Однако сомнения твои понятны. Сам думаю, что скоро Сырчан подчинит себе всех, кто прежде под его братом или отцом ходил, и до кого у него не дотянулась рука, и нам придется туго.
— И что тогда?
— А ничего! Пока силы основательно не нарастим, перейдем разорять Сальских, что ходят по левому берегу Дона! А то и до Идели дойдем, где булгарцы основательно проредили орды покойного Айюбая, об этом в последнее время тоже много говорят… Выбор большой. Лишь бы не ошибиться.
Прастен даже потер руками, будто уже подсчитывал барыши.
— Вот именно, не ошибиться! Когда-нибудь ваша удача кончится, — возразил ему Маркуж. — Кто так умен, что задумал дразнить степных шакалов? Их ведь не тысяча и даже не пять, чтобы вы против них всех в итоге устояли! Они придут, но уже не для того чтобы взять добычу, а чтобы вырезать всех!
С сомнением оглядев дюжую фигуру эрзянина, Прастен, глубокомысленно заметил.
— По твоему виду и не скажешь, что умеешь задавать точные вопросы.
Нахмурившегося Маркужа рус остановил примиряющим поднятием ладоней.
— Ладно, я тебе скажу то, что знают немногие. Но если хоть что-то из этого попадет в чужие руки…
— Зная тебя, я сказал бы, что у твоих слов не одно, а два, а то и три дна. Что мне не нужно, ты и так не поведаешь!
— Хм… Так вот Сырчан не трогает нас, потому что ветлужцы обещали ему помочь взять Таврику.
— Часть ее и так под лукоморскими половцами — удивленно посмотрел на руса Маркуж, — Хан хочет потеснить их на заход солнца? Ему, что, не хватает пастбищ, и он хочет устроить кровавую резню среди своих соплеменников на пустом месте?! Не мели попусту!
— Бери больше! Говорят, они тоже в доле! И я говорил не про скудные пастбища срединных земель! Речь идет о царьградских городках, что стоят по всему побережью!
— Ого! А не брешешь?
— Я сам видел в Белой крепости строящиеся камнеметы, величиной в три твоих роста!
— А куда они после этого полон сбывать будут?
— Ну… Близкая добыча застилает степнякам глаза, тем более на Русь хану ныне хода нет! А таврические городки достойный отпор такому оружию дать не могут!
— Хм… а не повернет Сырчан его против вас, когда ромейцы узнают об этой затее и перекупят его со всеми потрохами? Они никому не прощают поползновений на свои земли…
— Свой?! Ей издревле владелицы, русы!!
— Ну, ну, не кипятись! — попытался успокоить неожиданно разгорячившегося собеседника Маркуж. — Тебя послушать, так ромейцы бессловесные овцы и не осмелятся натравить на вас стаи степных шакалов…
— Против Белой крепости? Ходят слухи, что у ветлужцев есть и более мощное оружие, чем упомянутые мной камнеметы!
— Что ты заладил, ветлужцы, ветлужцы…
— Кстати, говорят, что все это придумал тот из них, кто сбрил мне
Глаза Маркужа жадно блеснули, но он недоверчиво возразил.
— Мне за него лишь нож под ребра всадят! Это тебя могут простить, а меня…
— Это еще почему? Он же тебя и пальцем не тронул и говорят, будто обещал, что когда-нибудь ты будешь сражаться под его знаменами. А об остальном… так ты приказ выполнял. За то не казнят! Ну… не всегда.
— Вот я и не верю, что мне забудут его пленение! А слухи уже гуляют!
— Меня же приняли! А я, между прочим, лично всадил в него нож!
— Ты крещеный, вот тебя простили и обласкали.
— Во-первых, среди русов я один из немногих во Христа верую, семья моя на особицу стоит, а приняли к себе нас всех. А во-вторых, встречал я в степи и эрзян — глубокомысленно посмотрел на собеседника Прастен, уже совершенно спокойный, будто и не взрывался минуту назад резкой отповедью, - Воюют и они. И доблестно!
— Людишек Овтая встречал или кого иного?
— Да какай-тебе розница, Маркуж?! Привечают всех, кто готов служить, хоть в какого бога веруй!
— И кому служить? — хмыкнул эрзянин.
— Воеводе воронежскому… а хоть бы и ветлужскому, на твой выбор! А если копать вглубь, то себе будущее отстраивать на Дону. Я вот, к примеру, собираюсь там осесть, дом обустроить, детишек завести… Рус невозмутимо выдержал насмешливый взгляд собеседника, и слегка наигранно пояснил. — Стар я уже, четвертой десяток разменял, кости скрипят в походах, Вот в Таврику или Тмуторкань схожу.
— Куда?!
— Не обращай внимания, язык, он без костей, — торопливо попытался замять свою оговорку Прастен, но незаметная улыбка все-таки тронула его губы, говоря о том, что все части тела ему полностью подчиняются. Схожу хоть куда-нибудь и уйду на покой. Буду своих, да чужих детишек в школе воспитывать. Землицы под такое богоугодное дело выделяют без меры, а уж какая она… черная и жирная на две сажени вглубь, не чета моей бывшей! А дичины вокруг! Выходи на крыльцо и бей хоть кабана под дубом, хоть утку в камышах! Хочешь стреляй оленя, а желаешь, так вяжи диких лошадей в открытом поле или пущах. А уж домашнюю живность мне дешевле там купить чем у своих бывших смердов забирать и вести за Дивные горы!
— Сказки рассказываешь!
— А что ты хочешь? За каждого приведенного в сотню мне малая монета в мошну капает, вот я и стараюсь, — откровенно усмехнулся рус. — Однако поверь, что почти все, мною сказанное, истина. Я даже послал пару человек в свои бывшие владения, - зову с собой желающих. Кто-то же должен мою землю обрабатывать!
— Если ее дают всем, то зачем им идти к тебе?
— Я для них защита при набеге. Даже если ополчение воронежское главные силы степняков побьет, всегда кто-нибудь из них ускользнет, да попытается разорить хотя, бы приграничные веси. Оттого селиться людишки предпочитают кучно и обычно рядом с теми, кто может оборонить их семьи. А еще я могу помочь с переездом и обустройством, да и мелкой монеты за их будущие труды мне не жалко.