Волжская метель
Шрифт:
И вдруг слева от дороги в белом сиянии месяца Макар увидел плетень. Он протянулся вдоль дороги, а затем перешел в подобие тына или частокола. Макарка вспомнил школьные картинки о городьбе древних славян... Вот и ворота старинного покроя с навесом и толстой доской-подворотней. Сбоку от ворот - калитка, крепко запертая изнутри.
Сквозь щелочку в воротах Макар увидел во дворе строение - жилой дом, судя по проблеску света между створками закрытых ставней. Во дворе проснулась собака, не спущенная на ночь с привязи. Кто-то вышел в сени унимать расходившегося пса. Валенки скрипнули по снегу - лесной житель подошел к калитке и окликнул путника:
– Кого бог принес?
А Макар вдруг испугался, что его могут не впустить и что опять придется брести одному по темному лесу и ждать поминутно встречи с волками на дороге. Он только кашлянул слабо, поперхнулся и... умолк!
Человек во дворе спросил:
– Сколько вас там?
В ответ послышался чуть не плач:
– Один.
– Откуда ты взялся?
– Из Кинешмы. А сейчас из Яшмы.
– Кого здесь ищешь?
– Ма-ма-р-фу Овчинникову!
Засовы громыхнули, калитка отворилась.
– Проходи в избу:
Крыльцо у дома было широкое, ступени вымыты, и снег под крыльцом разметен старательно На ступенях лежал домотканый половик. Просторны были и сени, озаренные лампадой перед суровым ликом Николы-угодника, заступника странников и путников.
Из горницы пахнуло духом зажиточного крестьянского жилья: тут и залах кожаной о6уви, и мясных щей, и дегтя, и кислого молока, и гарного масла для лампад, и смолистый аромат сосны от стен, от дров, от кучки стружек, брошенных у печи для растопки.
Перешагнув порог, Макар всем существом своим окунулся в теплую волну этого запаха довольства и покоя. Сутуловатый мужчина в полушубке, накинутом на плечи, - это он открывал Макару калитку - показал вошедшему на хозяйку дома и сказал:
– Ну вот она, Марфа Никитична Овчинникова, самолично!
Гость вытащил из кармана шубейки глубоко запрятанный пакет - от попадьи Пока Марфа читала письмо, Макар украдкой разглядывал обитателей придорожного трактира, о котором ходила в Яшме столь недобрая молва. Марфа Овчинникова была на первый взгляд как-то безлика, не худа и не дородна, не молода и не стара. Двигалась незаметно и неслышно, но движения были. точны и быстры, как у хищника. Хозяин подворья, Марфин муж Степан, оказался угрюмым мужиком с седеющей бородой и. глубокими складками на лбу...
– А иконам поклониться - голова отвалится, что ли?
– этот сердитый старческий окрик исходил откуда-то сверху. Макар и вовсе растерялся: в школе он действительно отвык класть поклоны, и дома мать не принуждала... Он глянул вверх
Свесив ноги с печки, сидел под притолокой древний-древний дед. Облысевший лоб его и голое темя окружали колечки всклокоченных тоненьких волосиков такой белизны, как пух у зимнего зайца. Смуглая морщинистая кожа ссохлась и будто истерлась на сгибах. Из-под ворота черной рубахи высунулся нательный крест. Глаза, голубые как выцветший ситец, смотрели строго.
Сутулый провожатый Макара помог деду слезть с печи. Оборотясь к киоту, дед долго клал земные поклоны и крестился. Тем временем Марфа дочитала письмо, повернулась к мужу:
– Слышь, Степан, яшемская попадья просит оставить у нас на недельку. Потом за ним от богомольцев приедут... Как тебя, Макар, что ли?.. Раздевайся покуда!
Сутулого звали Артамон. Дальний родственник хозяина, он жил на этом подворье в качестве работника и подручного Степана.
Пока Макар осваивался с новым обиталищем и хозяевами трактира, работник Артамон несколько раз выходил в сени и прислушивался... Кого-то ждут?
И вдруг неожиданно громко и весело Артамон крикнул:
– Ну наконец дождались! Будто сам едет!
Глава пятая. ПО ВОЛКАМ
1
Хозяева трактира, прозванного "Лихим приветом", торжественно встречали долгожданного гостя. Вышел на крыльцо и Макарка Владимирцев. Древнему деду Павлу помогли надеть враспашку суконный зипун, точно такой, в каком был нарисован в Макаровой школьной хрестоматии костромской старец Иван Сусанин. Хозяин вынес снятый с крюка фонарь. Артамон открывал ворота. Сквозь шорох ветерка издали слышался слабый топот коней, казалось, идет на рыси по санной тропе конный взвод. Марфа стояла па крыльце с хлебом-солью, дед Павел разводил руками, будто желая заключить приезжих в объятия. Вот и кони!
Они шли попарно, но... не было наездников! За первой парой показалась вторая, третья... И лишь когда первая пара уже входила в ворота, Макар понял, что это не верховые лошади, а упряжка, и что весь десяток коней, на диво ладных и статных, легко несет крошечные санки, крытые ковром. Полулежал в санках один-единственный человек.
Барашковая шапка... Темно-зеленый казакин, опоясанный красным шарфом. Выразительно торчит из-за лояса наган без кобуры. И пока седок троекратно целовал в обе щеки хозяйку и пил вино из чарочки, поднесенной на одном подносе с хлебом-солью, Макар понял, что прибыл на подворье не кто иной, как Александр Васильевич Овчинников.
Пока лошади не стали по стойлам, Сашка не уходил со двора. Дед Павел давал советы, огладил последнюю пару и помог очистить коням ноздри от льдышек-сосулек. Артамон даже при-вздохнул:
– Чудо как хороши, Ляксандр Васильевич! Кому и ездить ноне на таких, окромя тебя самого?
За ужином Сашка ел плотно, но на бутылку не налегал, и Макару показалось, будто этот долгожданный гость трактирщиков остается все время чуть-чуть настороже. Налил он рюмочку и Макару, первую в его жизни. От нее стало весело и даже немного щекотно во всем теле. Макар отважился спросить гостя:
– А волков вы по дороге из нагана стреляли?
Сашка живо к нему обернулся:
– Не поверишь, а разочка два пришлось-таки стрельнуть. Прямо стаями ходят, обнаглели. И здесь есть, поблизости. Как же тебя одного на опасной дороге в лесу бросили? А в Яшме что нового?
Макар начал рассказывать о красном рождестве. От него не укрылось, что Овчинников заинтересовался прилетом аэропланов, но, как только он похвастал, будто давно знает главного летчика, Сашка неожиданно встал, зевая...