Вонючий рассвет
Шрифт:
– Это явная подделка. Фотомонтаж!
– решительно заявил Фимка.
– Нет, нет. Снимок настоящий.
– В вашем распоряжении должны были остаться какие-то корабли, парусные лодки, катера. Вы воспользовались ими?
– В первые дни такие попытки предпринимались. Никто не вернулся.
– А как обстоит дело со связью?
– Связь с остальным миром установить не удалось. Телевидения, радио, телефонной и модемной связи, включая Интернет, больше не существует.
– Я бы хотел убедиться во всем этом сам, - Фимка поднял трубку телефона.
– И правда не работает...
– Доказательств у меня навалом, - сказал Иван Ефремович.
– Приглашаю вас на экскурсию. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
– В другой раз, - сказал Макаров.
– У нас тут есть одно дельце... Пошли, Фимка, нам пора.
Фимка с готовностью вскочил на ноги.
– Никогда я еще не выполнял команду с такой радостью. Нам, действительно, пора!
Он крепко схватил Макарова за руку и поспешил к двери.
– От Катастрофы вам спрятаться не удастся. Еще встретимся... Обязательно встретимся, - грустно сказал Иван Ефремович.
Они покинули кабинет.
– Что ж, можно перевести дух, - сказал Фимка радостно.
– Не могу сказать, что способен прочувствовать драматизм ситуации также глубоко, как этот геофизик, что там ни говори, а гарантия личной безопасности явно притупляет восприятие. Кстати, это свойство человеческой психики давно уже пытаются обойти киношники, взвинчивая темп и добавляя кровушки без меры...
– Помолчи, Фимка.
Макаров с ужасом понял, что возвращения в привычную реальность не произошло. Они остались на полузатопленном Васильевском острове этого ужасного мира...
– Хей, - пробормотал Фимка, немедленно побелев от приступа неописуемого ужаса.
– Ты заметил, что мы не вернулись?
– Помолчи...
– Говорил же я, что надо произносить какие-то слова.
Фимка грубо втолкнул Макарова обратно в кабинет.
Иван Ефремович сидел все в том же кресле.
– Вы уже освободились?
– спросил он.
– Понял... Вам надо было переговорить без свидетелей... Пришли к общему мнению?
– Нет, нет... Я просто забыл ручку, - неловко соврал Фимка.
– Мы сейчас уйдем. Вернемся, но позже.
Он закрыл глаза и страстно, как только позволяла его атеистическая натура, зашептал:
– Боже, позволь нам вернуться. Сделай это, и я поверю в твое существование... Стану боконистом или розенкрейцером... Кем надо, тем и стану! Помилуй нас.
Они еще раз выскочили в коридор. Но вернуться в свой мир так и не смогли. Перед ними был чужой коридор, чужой мир.
– Это кранты!
– сказал Фимка обреченно.
– Ну что, доэкспериментировались, экспериментаторы!
Загрустил и Макаров. Он не менее трепетно, чем Фимка, относился к собственной жизни, и погибать вот так - бессмысленно и глупо, ему не хотелось.
– Предполагаю, что случилось самое худшее из того, что могло произойти - Махов со своим компаньоном пробрались в этот мир независимо от нас.
– И мы теперь останемся здесь навсегда?
– Если поверить предупреждению Кочерги - мы вернуться не сможем.
– Это ты во всем виноват! Мы же договорились, что виноватым будешь ты!
– сказал Фимка растерянно.
– Тебе от этого легче?
– Может быть... Но почему ты не послушался? Я же напомнил, что нельзя вот так беззаботно шляться по мирам...
– Опять двадцать пять! Я не верю в нуль-транспортировку и в прочие сказочные чудеса! Я не верю! Понимаешь?
– Но пока все идет именно так, как предсказал Кочерга. С этим ты согласен?
Макаров кивнул.
– Но это ни о чем не говорит. Мы должны порушить это наваждение. Я считаю, что только рациональное мышление и здравый смысл помогут нам.
Макаров отправился на кухню. Здесь он окончательно убедился, что остался в чужом мире. Ксения вела хозяйство более умело, а здесь даже перекусить толком было нечем. На пороге появился Фимка, он немного приободрился.
– А ведь я знаю, кто в этом мире заведует концом света! Крысин - специалист по жабам. Вот, кто нам поможет. Давайте-ка навестим его, - Фимка приободрился, его деятельная натура немедленно ожила, теперь он знал, что следует сделать в первую очередь.
Он решительно открыл дверь и обратился к Ивану Ефремовичу:
– Вы не подскажете, как нам добраться до улицы Храбрецов из 46 дивизии?
– Это возле реки Смоленки. За полчаса доберетесь.
– Спасибо, - бодро сказал Фимка. Бежать, договариваться, выспрашивать - это он умел делать, как никто другой.
– Не надо грустить, Иван Ефремович! Еще не все потеряно, не удивлюсь, если нам все-таки удастся спасти ваш мир!
Глава 16
Ацтекский жрец Крысин
Пустынные линии Васильевского острова производили тягостное впечатление. Макаров с удивлением понял, что прохожие, обычно заполнявшие тротуары в это время суток, всегда были для него очень важны. Они создавали фон великого города, его глубокую, ни с чем не сравнимую атмосферу, то неуловимое качество, что отличает Санкт-Петербург от других городов России. К тому же, он никогда не забывал, что эти люди - и есть его читатели. Это для них он работает, сочиняя очередную книжку. Сейчас, совершая этот марш-бросок, он отчетливо осознал - не будет людей, не будет и нужды в писателях.
– Почему нет прохожих?
– спросил он.
– Странно, правда?
– сказал Фимка, поежившись.
– Опять концы с концами не сходятся... Если бы все дело было в Катастрофе - люди вели бы себя совсем не так. Наоборот - собирались бы на улицах, пытались что-то предпринять, спасались...
– А ты обратил внимание, что и сам Иван Ефремович восседает в кресле, как обиженный роденовский мыслитель? Почему он не мастерит себе плот для спасения?
– Верно, - Фимка почесал затылок.
– Может быть, он верит, что спасется, если ему в голову придет правильное понимание философской причины случившегося?