Вооружен и очень удачлив. Трилогия
Шрифт:
— Как прилипнет, не отвяжешься потом. От его сырости, знаешь, как потом кожа чешется? Вся в прыщах будешь. А ну, брысь! Брысь, говорю! Сейчас ка-а-ак… То-то же. Полетели, Вторая. Нет, не по коридору, давай через стены, так быстрее. Где же наш малыш может оказаться?
— В этой комнате нет!
— Сам вижу, что нет. А здесь?
— Пусто!
— Стой! Слышишь, кто-то в соседнем помещении разговаривает? Подергай дверь!
— Ы-ы!
— Понятно, закрыта на четыре замка, лезем сквозь стену. Ого! Ты видела? Десять человек в черных мантиях!
— Я слышу, не кричи, — хмыкнул куратор. — Это ученики из прошлого набора. Заперты в своей комнате до выявления среди них тайно колдующего мага, распускающего по городу страшных монстров. Еду и воду получают через окошко в двери, тем же путем передают для опорожнения и помывки переполненные ночные вазы. Смешно?
— Ухохотаться можно, — согласился я устало. — Согласен обменять десять магов на одного покойного чертенка. Где же шельмец прячется?!
После сотого прохождения сквозь каменную стену напарница вяло стекла на пол и обхватила виски руками. Теперь она выглядела не лучшим образом — краска с кудряшек слезла, обнажая их первоначальный чернильный цвет, форма запачкалась, на щеках полосы грязи, как у индейца на тропе войны.
— Я еще никогда в жизни столько не дробилась, — призналась она, ощупывая лицо. — Кажется, в этот раз мои бедные атомы встали не на свои места, очень уж голова трещит. И глаз дергается. И вообще… такое впечатление, что где-то чего-то не хватает, а где-то, наоборот, прилипло что-то лишнее.
По-моему, за исключением не до конца восстановившего целостность левого уха, все было на месте, но я, как настоящий товарищ, внимательно ощупал ее бока, талию, бедра… По-дружески. Кстати, проверяя целостность бедра, я наткнулся под комбинезоном на кружевную подвязку, припрятанную от всевидящего ока куратора. Вот ворюга!
Моя помощь оказала поистине целительное воздействие. Вторая взвизгнула и влепила мне пощечину.
— Убери руки! Нахал!
Вместо ответа я демонстративно дернул мочку ее уха, висящую на одной ниточке, и вручил напарнице.
— Держи. Дома пришьешь. Крестиком.
— Что? Что теперь делать? — испугалась она, с ужасом отбрасывая от себя кусок собственного тела так, будто это была дохлая крыса.
Поймав на лету, я одним ловким движением приладил оторванную деталь на место, подул на нее и сокрушенно пожаловался:
— Я тебе помогаю, а ты дерешься.
— Прости! Пожалуйста, прости! — расстроилась Вторая, недоверчиво гладя починенное ухо. — Я в тебе ошибалась!
Не опровергая ее слов, я грустно улыбнулся и продолжил лечение. Залечив все нуждающиеся в починке клеточки напарницы, я устало отряхнул трясущиеся руки.
— Спасибо, — растроганно поблагодарила она.
— Не за что, детка. В случае необходимости обращайся.
— Я так устала, — простонала она. — Понятно, что мы не можем прекратить поиски тела чертенка, но хоть передохнуть имеем право? Не спрашивая разрешения куратора.
— Отключаем невидимость и делаем перерыв, — принял волевое решение я. — Вот в этой
— Похоже на лабораторию. Воронки, реторты, дистиллятор, астролябия, купорос, сера, хлористая ртуть…
— Плесни мне в мензурку чуток. И ползи на полку, за котлы.
— Полежим… — блаженно вытянула ноги Вторая.
— Задержимся, чтобы пронаблюдать за населяющими здание объектами, — поправил ее я, подмигивая единственным открытым глазом.
— Поняла-а, — многозначительно кивнула она и добавила: — Вижу первый объект!
— Кто такой?
— Мужчина в мантии с наполовину порезанным лицом! Интересно, кто его так?
Чисто дамский вопрос. Ни одно существо мужского пола не затруднится с ответом.
— Сам, — тоном опытного сыщика сказал я. — Видишь: правая щека вся в мелких порезах, заклеенных бумажками, а левая поросла трехдневной щетиной? Это у него такая манера бриться по утрам. Правую щеку до победного конца, то бишь до предпоследней капли крови, а на левую терпения не хватает.
— Ха!
— Тише, сюда идут люди. Много людей! Может, они что-то прояснят? А вот и твои старые знакомые.
Устроившись удобней, мы с напарницей навострили ушки…
Лучше бы мы зажали руками рты!
Утренний урок по практике заклинаний произвел на нас неизгладимое впечатление. Новые ученики, еще не привыкшие к своеобразному ритму жизни в Башне, откровенно зевали и подпирали падающие головы руками. Бодро держался только наполовину выбритый учитель. Своим прекрасно поставленным голосом пан Зелинский перекрикивал даже ворон, устроивших этажом выше утреннюю потасовку.
— Все встаем в первую магическую позицию — руки расставлены в стороны, голова приподнята, ноги на ширине плеч — и читаем по учебнику. Страница три. «Энильи бара милениум…» Что тебе, Доби?
— Разрешите сходить за кипятком, пан Наставник? — начал канючить толстяк за первым столом, отдаленно напомнивший мне Третьего. — Очень кушать хочется…
Точно, вылитый Третий! Для моего друга и постоянного напарника пара сандвичей все равно, что одинокий цветок клевера в коровьей пасти. Чтобы наесться до состояния «нормальной сытости», Третьему нужна минимум копна — пардон, мешок — еды. Когда во время работы Третий начинает жаловаться на голод и клянчить в долг «кусочек пайка», я обычно сухо предлагаю ему поохотится на местную фауну. Преподаватель же на просьбу толстяка ответил намного мягче:
— Кушать надо было за завтраком, Доби. Терпи теперь.
— Не могу.
— Тогда наколдуй себе что-нибудь. Учебник перед тобой.
— У меня не получается!
— Не могу тебе ничем помочь.
— А вы сами умеете колдовать, пан Зелинский? — выкрикнул с задней парты какой-то бодрячок.
— Мне и не положено. Я учитель. Так, курсисты, внимание! Что за разговоры во время занятия! Раскрываем учебники на странице три и продолжаем. Для повержения врага в прах бестелесный нужно взять селитру, медный купорос, унцию серной кислоты…