Вооружен и опасен: От подпольной борьбы к свободе
Шрифт:
— Там есть что-то похожее. Но мне нужно выяснить на пятой стойке. Оператор там, вероятно, сможет подтвердить. Сколько им лет?
— О, они чуть старше тридцати. Брюнетка с короткими волосами и блондинка с волосами до плеч.
Я повернулся, чтобы идти за ним, и резко остановился. Около пятой стойки был человек из полиции безопасности, с которым я противоборствовал в Лондоне и Свазиленде — Крейг Уильямсон. Говорили, что он ушёл из полиции. А теперь он стоял здесь, по-прежнему краснолицый и тучный, разговаривая с группой людей, у которых на лицах буквально было написано: «Особый отдел». Оператор компьютера пытался привлечь моё внимание.
Я опасался, что Уильямсон мог посмотреть
Я скользнул за колонну, полностью утратив интерес к компьютеру и убеждённый в том, что Роза и Келли задержаны и что Уильямсон приехал допрашивать их. Создавалось впечатление, что полиция действовала гораздо быстрее и умнее, чем я предполагал.
Но после того, как мне удалось успокоить сильное сердцебиение, я заметил, что Уильямсон нёс на плече сумку, а в руках у него был портфель. По крайней мере один из его спутников тоже был с сумкой. На весах стойки регистрации находилось несколько чемоданов. Спутник Уильямсона с дорожной сумкой был седовласым человеком с респектабельной внешностью и в очках. Мне показалось, что я его уже видел. Порывшись в памяти, я вспомнил газетную фотографию бригадного генерала Эразмуса, возглавлявшего полицию безопасности Йоханнесбурга. Он был снят с Оливией Форсайт после её побега из Луанды. Пока я размышлял, Эразмус неторопливо прошёл мимо меня к телефону-автомату.
Я пошёл за ним и взял трубку в соседней кабинке. Но ему не удалось дозвониться, поэтому я ничего не услышал. Он скоро вновь присоединился к Уильямсону. К моему облегчению, они попрощались с провожающими, и пошли на самолёт, вылетавший в Лондон. У меня снова возникла надежда. Создавалось впечатление, что их присутствие здесь было чистой случайностью. Я надеялся, что просто проморгал вылет Розы и Келли.
Я пошёл назад к машине, надеясь, что не очень сильно опоздаю на митинг йовилльского отделения. Он должен был состояться в школе «Барнато-парк» в Береа, поскольку в Йовилле подходящего места не нашлось. На митинге было много народа.
Я начал свое выступление, сказав: «Сегодня был очень необычный для меня день. Я был в двух местах, от которых всегда старался держаться подальше. И тем не менее, ощущение осталось самое приятное. Во-первых, сегодня утром я посетил товарищей в Центральной тюрьме Претории. Они не пали духом и мы обязаны позаботиться о том, чтобы добиться их освобождения как можно раньше. А во-вторых, моя сестра училась вот в этой школе. В те годы это была школа только для девочек и только для белых девочек. Такой сторонник мужского превосходства, каким я был в те времена, пришел бы в ужас от мысли о том, что в один прекрасный день он будет здесь выступать. Должен сказать, что я испытываю сейчас удовольствие…»
После того, как я закончил своё выступление, было задано несколько вопросов, затем мы перешли к обсуждению конкретных дел. Встреча закончилась в одиннадцать часов вечера. Всё это время я надеялся получить на свой пейджер сообщение от Розы и Келли. Мы договорились, что как только они благополучно доберутся до места назначения, а это было всего в часе лёта от Йоханнесбурга, они пошлют сообщение на мой пейджер. Всего-то и нужен был международный телефонный звонок оператору пейджинговой компании. Но небольшой прибор на поясе у меня молчал.
Когда в этот вечер я добрался до кровати, я чувствовал себя истощённым. Мои друзья должны были добраться до места около 7.15 вечера. Если бы им удалось найти телефон в аэропорту, то можно было ожидать звонка примерно в это же время. К 8 часам они должны были разместиться в гостинице. К 9 часам вполне можно было ожидать, что они выйдут на меня. Но уже была полночь.
Меня разбудили сигналы пейджера. Я мгновенно включил свет. Было около 6.30 и сообщение гласило: «Розенкранц доехала благополучно». Там же был кодированный номер телефона и номер комнаты. Скоро знакомый голос ворковал по телефону: «Это, должно быть, Джене, поющий ковбой…»
Роза быстро объяснила, что их протащили через регистрацию и паспортный контроль меньше, чем за пять минут.
— Мы пытались задержаться, но они сказали, что в этом случае мы не попадём на самолёт.
Она извинилась за то, что не позвонила предыдущим вечером, но, по-видимому, были повреждения на линии.
— Розенкранц, — сказал я, — когда-нибудь, (надеюсь, что скоро, когда всё придет в норму) вы, ребята, должны вернуться.
К сожалению, ей не довелось вернуться. В своей родной Америке у неё обнаружилась неизлечимая болезнь и через несколько лет она умерла. Незадолго до кончины Нельсон Мандела, президент демократической Южной Африки, прислал ей специальное послание с благодарностью за её отвагу и вклад в дело освобождения страны.
Роза — это было кодовое имя Хоуп Эдинбург, вдовы южноафриканского журналиста Чарльза Блумберга, работавшего моим оперативным разведывательным сотрудником вплоть до смерти в Лондоне в 1986 году. После Хоуп осталась её дочь Эмуна.
Глава 20. «Кухня Майка»
18–26 июля 1990 года, Йоханнесбург
Утром 18-го июля я снова поехал в аэропорт Ян Сматс. На этот раз я ехал в составе кортежа, в котором было всё руководство АНК. Впереди кортежа ехали два мотоциклиста-полицейских. Мы ехали встречать Нельсона Манделу, который возвращался со своей женой Винни из поездки в США. Это был особый случай, ибо в этот день Манделе исполнялось 72 года.
Я видел Манделу первый (и последний) раз на подпольной встрече в 1962 году, незадолго до его ареста. Он стал стройнее, поседел, его лицо было покрыто морщинами. Но он выглядел поразительно крепким и здоровым. Он был уже не таким молчаливым, как в бытность 40-летним руководителем нашей партизанской армии, когда в те годы его называли «Чёрным Пимпернелем».
Я даже не успел подумать, вспомнит ли он меня, как моя рука очутилась в его твёрдом рукопожатии и он уже произносил: «Как поживаешь, парень? Говорят, что ты по-прежнему военный. Но ты прибавил в весе. Тебе нужно будет бегать трусцой вместе со мной».
Я был удивлён также тем, что Винни помнит меня. Мы обнялись. Когда я выразил удивление, она засмеялась, сверкая глазами, и сказала: «Чёрт побери, мы все эти годы следили за тем, что вы, ребята, выделывали. Это придавало нам силы».
Следующая неделя прошла быстро. Подготовка к возобновлению деятельности Коммунистической партии поглощало большую часть моего времени. Затем в течение трёх дней шло заседание руководства АНК под председательством Манделы. На нём вырабатывался наш подход к следующему раунду переговоров с правительством, который должен был состояться в Претории 6 августа. На этом заседании мы приняли историческое решение приостановить вооружённую борьбу, чтобы продемонстрировать правительству нашу готовность к политическому урегулированию. Обязанность сформулировать эту резолюцию выпала на Табо Мбеки, Джо Слово, Мака Махараджа и на меня.