Вооружение савроматов
Шрифт:
Согнутое под тупым углом брусковидное перекрестье, из которого, вероятно, и вырабатывается прямое, могло развиться из узкого бабочковидного перекрестья более древних савроматских мечей. Однако нельзя исключать влияние восточных, южносибирских кинжалов майэмирско-тагарской эпохи с узкими перекрестьями, приближающимися по форме к уральским мечам со «сломанной» или дуговидной крестовиной. Эти кинжалы в Минусинской котловине и на Алтае известны с позднекарасукского времени [222] . С территории Узбекистана известен бронзовый кинжал с перекрестьем, близким по форме перекрестьям майэмирских кинжалов. Он был найден А.И. Тереножкиным на строительстве Большого Ташкентского канала и отнесен к группе находок конца эпохи бронзы и начала железного века [223] .
222
Грязнов М.П. Памятники майэмирского этапа эпохи ранних кочевников на Алтае. КСИИМК, XVIII, 1947, стр. 12, рис. 5, 5, 8, 9; Членова Н.Л. Бронзовый меч из Минусинской котловины. КСИИМК, 60, 1955, стр. 135–138.
223
Тереножкин А.И. Памятники материальной культуры на Ташкентском канале. Изв. Узбекского ФАН СССР, № 9. Ташкент, 1940, стр. 30, 31, рис. 2.
Хотя для меня и представляется несомненным появление мечей раннепрохоровского времени как результат эволюции некоторых более древних моделей савроматских мечей, однако нельзя отказываться от предположения, что здесь не обошлось без посторонних влияний — менее всего западных, более всего — восточных (сибирских) и, может быть, среднеазиатских. Эти влияния, отражая тесное культурное общение, определили, по-видимому, отдельные детали нового, более эффективного в бою, чем скифский акинак, длинного меча, с которым сарматы выступили на завоевание новых территорий на Северном Кавказе и в Скифии.
2. Лук и стрелы
Савроматы, подобно скифам, были конными стрелками из луков. Сколь велико было значение этого вида оружия у кочевников поволжских и приуральских степей, говорят находки остатков колчанов со стрелами в могилах. Они обычны для мужских погребений, реже бывают в женских и встречаются даже в детских могилах. Число стрел в могилах колеблется от одного экземпляра до трех сотен; одиночные стрелы обычно лежат без колчанов; в колчанах же находят от нескольких до полутора-двух сотен стрел в каждом. Вероятно, как правило, стрелы клали в могилы вместе с луками, однако до сих пор, вследствие плохой сохранности дерева, мы не имеем ни одной достоверной находки остатков лука.
О форме и размерах савроматского лука мы можем судить лишь по косвенным данным и, прежде всего, по бронзовой бляшке, украшавшей кожаный колчан из кургана у пос. Благословенского под Оренбургом (рис. 9, 5). Б.Н. Граков справедливо предположил, что эта бляшка представляет характерный сложный короткий лук скифского типа сигмаобразной формы [224] . Подобные луки мы видим у скифских лучников, изображенных на многочисленных золотых бляшках из богатых скифских курганов, на известных сосудах из Кульобского и Воронежского курганов. Оренбургская бляшка, представляющая сложный короткий лук, не имеет аналогий в скифском мире. Полную аналогию ей мы находим среди вятских древностей ананьинской культуры (бронзовая бляшка с Буйского городища) [225] , испытавшей большое культурное воздействие савроматов Южного Урала. Рельефное изображение сложного лука мы видим на одной из широких лопастей оригинального бронзового наконечника стрелы крупной величины из савроматского погребения рубежа VI и V вв. до н. э. у с. Сара на Урале (рис. 21Б, 23).
224
Grakov В. Deux tombeaux de l’epoque scythique aux environs de la ville d’Orenbourg. ESA, IV. Helsinki, 1929, p. 176, 177, fig. 11.
225
Спицын A.A. Археологические разыскания о древнейших обитателях Вятской губернии. МАВГР, т. I. М., 1893, табл. XII, 22; Збруева А.В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху. МИА, № 30, 1962, стр. 52, табл. IX, 7.
Другим доказательством того, что у савроматов бытовал небольшой сложный лук, служат небольшие и легкие бронзовые наконечники стрел, древки которых, как доказал Э. Ленц, достигали в длину в среднем 60 см [226] . Приблизительно такую же длину имеют остатки колчанов или древков стрел из более поздних сарматских погребений Поволжья и Приуралья, где удалось проследить эти находки in situ. Стрелы такой длины могли быть пущены лишь из малого сложного лука с большою убойною силой [227] . Можно думать, что савроматские луки делались из разных пород дерева с применением бересты и сухожилий, но без роговых или костяных накладок, которые известны в сарматских погребениях первых веков нашей эры, а в погребениях савроматов не встречены ни разу. Длина савроматских луков, вероятно, соответствовала приблизительно размерам скифского лука. Судя по соотношению длины стрелы и самого лука на оренбургской бляшке, савроматский лук имел длину не менее 80 см. На древки стрел шла, вероятно, главным образом береза, реже ясень и тополь. Остатки древков, найденные нами в погребениях у с. Любимовка на Бузулуке (1956 г.) и в курганах по Илеку (1957 г.), были определены Г.Н. Лисицыной, — все они оказались березовыми. Большинство древков стрел из Ново-Кумакского могильника под Орском (раскопки М.Г. Мошковой 1958–1959 гг.) также сделаны из березы, но есть древки и из тополя. Древки из ясеня были найдены в кургане 5 у г. Энгельса [228] . Для древков употреблялся и тростник. Остатки таких тростниковых древков были найдены М.Г. Мошковой в савроматском погребении у с. Аландского (курган 1, 1958 г.). Тростниковые древки встречались и в более поздних — сарматских — погребениях Поволжья. В ряде савроматских могил во втулках бронзовых наконечников стрел торчали короткие древки, выструганные из древесины плотного дерева. Их нижние концы, выходящие из втулки, несколько заострены и не производят впечатления обломанных или истлевших (с. Политотдельское, курган 19, погребение 24, К.Ф. Смирнов, 1953 г.). Поэтому можно думать, что древко было составное: деревянный сплошной стержень вставлялся во втулку наконечника, а его нижний конец — в полость тростникового древка. Подобный способ скрепления бронзового наконечника стрелы предполагает и Э. Шмидт для стрел из сокровищницы Персеполя ахеменидского времени [229] . Тростниковые древки были известны древним воинам Центрального Казахстана, причем М.П. Грязнов отмечает здесь тот же способ скрепления бронзового втульчатого наконечника стрелы с древком [230] . Тростниковые древки стрел вообще широко использовались в древности, в частности у персов [231] , родственных сарматам по языку и применявших такое же вооружение.
226
Ленц Э. Заметки о предметах вооружения из раскопок 1903 г. близ г. Журовки Киевской губернии. ИАК, вып. 14, 1905, стр. 64–65.
227
Ленц Э. Указ. соч., стр. 65; Анучин Д.Н. О древнем луке и стрелах. Тр. V АС в Тифлисе. М., 1887, стр. 337 и сл.
228
Рыков П. Результаты археологических исследований в Нижнем Поволжье летом 1923 г. Саратов, 1925, стр. 15.
229
Schmidt Е. Persepolis, v. II. Contents of the Treasury and other discoveries. The University of Chicago Oriental Institute Publications, v. LXIX. Chicago-Illinois, 1957, p. 99, fig. 20, A.
230
Грязнов М.П. Памятники карасукского этапа в Центральном Казахстане. CA, XVI, 1952, стр. 134, рис. 3.
231
Вulanda Е. Bogen und Pfeil beiden Volkern des Altertums. Wien und Leipzig, 1913, s. 44.
Деревянные древки, как показали находки из кургана у с. Сара, делались из гладких прутиков или кусков крупного дерева. Так же были выструганы березовые древки из погребений, исследованных нами на Волге в районе с. Политотдельского, на Бузулуке у с. Любимовка и на Илеке. Концы древков окрашивались. Так, например, древки стрел в кургане III,3 у с. Луговое (бывшее Визенмиллер) на Еруслане были окрашены в красный и белый цвета [232] . Следов оперения стрел в савроматских могилах не обнаружено; в более поздних — сарматских — погребениях Поволжья известно оперение стрел из жестких перьев беркута [233] . Можно допустить, что подобное оперение было и у савроматских стрел. Во время раскопок кургана 5 у г. Энгельса было установлено, что концы древков расширялись и имели зарубку для накладки стрелы на тетиву лука. Такое же устройство нижней части древка известно в поволжских могилах прохоровской культуры (с. Луговое, курган II, 4, погребение 3).
232
Рыков П. Археологические раскопки и разведки в Нижнем Поволжье и Уральском крае летом 1925 г. Известия Краеведческого института изучения Южно-Волжской области, т. I. Саратов, 1926, стр. 117.
233
Синицын И.В. Древние памятники в низовьях Еруслана (по раскопкам 1954–1955 гг.). МИА, № 78, 1960, стр. 32.
В савроматских могилах часто вместе со стрелами встречаются остатки колчанов из кожи, реже из луба и бересты. Судя по этим остаткам, колчаны имели форму узких футляров длиной 60–70 см. Сверху колчаны, вероятно, закрывались куском кожи, снабженной костяной, деревянной или бронзовой застежкой. Бронзовая палочка-застежка была найдена в Блюменфельдском кургане А 12, костяная — в центральном погребении Второй Аландской группы на Урале (рис. 9, 13, 14). Костяные и бронзовые застежки от колчана той же конструкции были известны еще в конце эпохи бронзы в Центральном Казахстане [234] , Грузии [235] и Азербайджане [236] . Из этих ранних экземпляров наиболее похожа по форме на блюменфельдскую костяная застежка из могильника Бегазы Карагандинской области [237] . Ее можно считать прототипом скифских и савроматских колчанных застежек. В могилах Северного Причерноморья скифского времени такие застежки неоднократно найдены вместе с колчанами. Так, бронзовые застежки, тождественные блюменфельдской, обнаружены в курганах Посулья (бывший Роменский уезд) [238] , Мельгуновском (Литом) кургане [239] , в кургане у с. Макеевка Черкасской области [240] и в Ольвийском некрополе [241] . Все они найдены в погребениях VI и первой половины V в. до н. э.
234
Грязнов М.П. Памятники карасукского этапа…, стр. 134, рис. 3, 4.
235
Куфтин Б.А. Археологические раскопки в Триалети. Тбилиси, 1941, стр. 70, рис. 79; стр. 311, табл. XXVIII; стр. 324, табл. X–LVII.
236
МАК, т. VI. М., 19–11, стр. 187, табл. XVI, 11, 12.
237
Кызласов Л.Р. и Маргулан А.Х. Плиточные ограды могильника Бегазы. КСИИМК, XXXII, 1950, стр. 132, рис. 42, 3.
238
Смела, т. III, табл. V, 15, 16; МРЗ, стр. 37.
239
МАР, № 31, 1911, стр. 209, рис. 14.
240
Покровська Є.Ф. Розкопки курганiв V ст. до н. е. поблизу м. Шполи. Археологiя, т. XI. Киiв, 1957, стр. 151, рис. 3, 5.
241
Капошина С.И. О скифских элементах в культуре Ольвии. МИА, № 50, 1956, стр. 174, рис. 17, 2.
В погребениях, где обнаружены пучки стрел и органические остатки колчанов, не раз встречались предметы, связанные с украшением колчана или имеющие отношение к системе прикрепления колчана к поясу. В кургане у хут. Веселого близ Ак-Булака рядом с бронзовыми наконечниками стрел лежали три плоские бляхи из тонкого бронзового листа, вырезанные в форме рыб (рис. 9, 7, 8) [242] . На месте глаз у них проделаны отверстия, в одном из которых сохранилась бронзовая заклепка. Находки этих блях вместе со стрелами заставляют предполагать, что они служили украшением передней части колчана.
242
Зарецкий И.А. Пос. Благословенка и Ак-Булак, 1935. «Археологические исследования в РСФСР 1934–1936 гг.», стр. 158.
Вероятно, того же назначения была костяная пластинка из кургана у станции Лебяжьей, найденная вместе с костяными наконечниками стрел (рис. 9, 1). Колчан из луба в кургане у пос. Благословенского был украшен, как уже сказано, бронзовой бляшкой, изображающей лук со стрелой (рис. 9, 5), и, кроме того, выпуклой ажурной бляшкой в виде розетки (рис. 9, 6). Б.Н. Граков сопоставил это украшение с известными в большом количестве в скифских памятниках розеткообразными бляшками, применявшимися главным образом для украшения уздечек. Он предполагал, что эти бляшки воспроизводят глаза грифона [243] . Такие бляшки известны и в савроматском конском уборе, о котором речь будет идти ниже. Однако все они не ажурные, а сплошные и значительно меньше нашей. К западу от савроматской территории литые розеткообразные бляшки крупного размера, похожие на оренбургскую, известны только в Частых курганах [244] . Но самые близкие ей аналогии встречены к северу от Оренбургских степей, на территории ананьинской культуры (могильник близ г. Уфы) [245] , т. е. в районе тесного контакта савроматов с ананьинцами. Эти бляшки, вероятно, имели не чисто орнаментальный, а скорее магический характер. Они символизировали не только орлиный глаз, но и солнце. Украшения, символизирующие солнце, мы находим в памятниках андроновской культуры Казахстана. В одном из поселений андроновской культуры, у аула Канай в Восточном Казахстане С.С. Черников нашел каменную литейную форму для отливки круглой ажурной бляшки в виде штурвального колеса с восемью спицами и восемью кружочками по краю. По форме она очень близка оренбургской бляшке. Я думаю, что между обеими бляшками существует определенная связь, и отношу их к одной группе предметов солярного культа.
243
Grakov B. Deux tombeaux…, р. 179.
244
Замятнин С.Н. Скифский могильник «Частые курганы» под Воронежем. CA, VIII, 1946. стр. 25; рис. 10, 7; также в кургане 11, раскопок П.Д. Либерова 1954 т.
245
Гольмстен В.В. Могильник близ г. Уфы. М., 1914; Grakov В. Deux tombeaux…, р. 179, fig. 15; Збруева А.В. История населения…, стр. 42, табл. VI, 8.
К той же категории символических изображений можно отнести амулеты в виде литых массивных колесиков, которые в савроматских могилах находились близ мечей (Блюменфельд, курган А 12; рис. 8, 14) или около стрел (р. Жаксы-Каргала, курган 2+; рис. 9, 12; курган Елга у с. Преображенского на Бузулуке; рис. 9, 11). В последнем случае эти амулеты были, вероятно, прикреплены к колчану. Они имеют приблизительно тот же ареал, что и розеткообразные ажурные бляшки. На территории расселения савроматов мне известно восемь таких амулетов. Кроме того, мы их находим в Ананьинском и Зуевском могильниках [246] , в Частых и Мастюгинских курганах [247] , на Кубани [248] и Нижнем Дону. Нижнедонские находки, вероятно, также связаны с савроматским населением. О том, что эти амулеты прикреплялись к определенным предметам, свидетельствуют остатки ремня, сохранившиеся в одном из колесиков в кургане 3 группы «Частые курганы» (раскопки Воронежской ученой архивной комиссии) [249] .
246
Tallgren А.М. L’epoque dite d’Ananino dans la Russie orientale. Helsinki, 1919, p. 134, fig. 103, 4; p. 136, fig. 104, 8.
247
Замятнин С.Н. Скифский могильник «Частые курганы»…, стр. 25, рис. 10, 9; Макаренко Н.Е. Археологические исследования 1907–1909 гг. ИАК, вып. 43, 1911, стр. 53.
248
В кургане 5 у станицы Некрасовской, раскопки Н.И. Веселовского 1905 г., ГЭ.
249
Замятнин С.Н. Скифский могильник «Частые курганы»…, стр. 23.