Воплощённый. Проклятье рода

АлеХа

— Найди себе мужа, ему и закатывай, — враз посерьёзнел врач, — а мне не нужно! Мне на всю жизнь хватило истерик твоей матери!

— Прости, дядя, — осеклась девушка, — прости, я не хотела напоминать про маму! Само вырвалось!

— Ладно, забыли! О мёртвых либо хорошо, либо ничего, — посмурнел Вермайер.

Не к месту вспомнились родители Кати. Отец — мягкий, добрый, отзывчивый человек, без ума любящий свою жену и неспособный ей ни в чём отказать. Его родной, старший брат. И мать Кати — сильный маг, с родовым сигилом, сильной кровью. Вырвавшаяся из-под опеки харизматичного отца — патриарха рода — и сорвавшаяся от свободы и вседозволенности. Что постепенно и привело к

трагедии. И теперь Катя — его единственная родная душа. Его род — мёртв, а они под чужими фамилиями пытаются выжить и встать на ноги. Вернее, он нормально стоит на ногах. Профессия, уважение — всё это у него есть. Если не замахиваться на восстановление силы и рода, и если довольствоваться обычной жизнью. Но этого совершенно недостаточно, чтобы гарантировать будущее племяннице. Этого достаточно, лишь чтобы попытаться помочь ей самой выстроить своё будущее. И только. Создавая возможности. Выискивая благоприятные вероятности. Подталкивая к тому, что, может быть, сможет послужить отличным трамплином в будущее.

Но Вермайер совершенно не мог изменить характер племянницы, хотя старался сделать это всеми силами. Ему было очень больно видеть и слышать вот такие отголоски характера её матери. Эгоистичной и истеричной стервы. Видеть, слышать и понимать, что именно эти черты характера одного-единственного человека и сгубили великий, некогда, род. Стали причиной смерти почти всех его родных. И теперь вполне могут добить последнего родного человечка.

— Катюш, ты же умная и красивая девушка, зачем тебе эти обезьяньи ужимки? Они уже сгубили кучу жизней, и я очень за тебя переживаю! Мы с тобой не на том уровне, когда вопросы личной безопасности отходят на второй план. А дубину огра, или ятаган наездника на волке женской истерикой не остановить!

— Прости, дядя! Я всё прекрасно понимаю! Просто сегодня день ужасный. Нервный, длинный, жуткий! Только-только расслабилась, вот и ляпнула, не подумав. Прости меня дуру, а? Не злись, пожалуйста!

— Я не злюсь. Я за тебя очень сильно переживаю.

Ещё через пару минут холодок разлада развеялся, как будто ничего и не было. Август Пантелеевич любил свою племянницу. И прощал ей многое. Много больше, чем следовало, он это прекрасно понимал и старался быть с ней построже. Девушка тоже старалась, прекрасно понимая, что без поддержки дяди ей будет намного сложнее в жизни. И тоже старалась.

— Так всё-таки, зачем ты подсунул мне новенького? — вернулась к старой теме Екатерина Сухорукова.

— А сама как думаешь?

— Ага! Значит, всё-таки твоя работа! Признался!

— Ох, ну что за упрямство, юная леди, — прикрыл глаза врач, — а ведь ты впустую тратишь время, пытаясь докопаться до бессмысленных вещей, доказать которые ты никогда и не сможешь. Слово против слова, не более. А могла бы включить голову и извлечь из ситуации очень много пользы. И для своего подопечного и для себя. В первую очередь для себя.

— С каких это пор редкие минутки общения с дядей вдруг стали пустой тратой времени?

— А вот это уже полностью твоя вина, что эти минутки столь редки! — обличил девушку Вермайер, — но, тем не менее, сейчас у тебя есть возможность, полностью легально, опираясь на правила внутреннего распорядка и не заставляя меня выходить за границы разрешённого, получить критически важную информацию. Подумай как, а я пока заварю ещё чаю.

С этими словами Август Пантелеевич выбрался из мягких и глубоких объятий кресла. Поправил безукоризненно сидящую на его худой фигуре преподавательскую униформу, с хитрой улыбкой огладил медицинский халат, висящий на спинке кресла, аккуратно щёлкнул по табличке, приколотой к карману халата, на которой значился его статус в лазарете, и фальшиво напевая какой-то мотивчик, ушёл на кухню.

— Кстати, на кого напал твой воспитанник? Моральный урод — слишком громкие слова, чтобы вот так присваивать их кому-либо на основании разового столкновения, — донёсся из кухни вопрос Вермайера.

— На Царёва, — неохотно буркнула Екатерина, — случайно столкнулись в коридоре, тот был со своей бандой. Естественно, мимо пройти мне не дал, полез на рожон.

— А Найдёнов вмешался?

— Угу…, - совсем тоскливо отозвалась девушка.

— И как? Что сказал? Долго ругались? — Вермайер, несущий поднос с парой курящихся ароматным дымком кружек и горкой печенюшек, выглядел по-настоящему заинтересованным, — пей чай, грызи печенье, думай над моим вопросом и рассказывай! Интересно даже стало!

— Нечего рассказывать, — аккуратно взяла горячий чай девушка, — ничего не сказал, не ругался. Просто молча двинул ему по яйцам. Ну, как двинул. Попытался.

— Какая интересная амнезия! — восхитился доктор, — то есть, вот прямо сразу ударил? Без вызова? Без попытки продавить защиту? Сразу в полную силу?

Девушка только кивнула, жуя печенье и запивая чаем.

— Восхитительная реакция! — искренне развеселился доктор, — что-нибудь ещё в его поведении заметила необычное, непривычное, странное?

Девушка задумалась на пару минут, прогоняя в памяти прошедший день.

— Нет, — потом нахмурилась и просияла, — Да! Картошку любит!

— Картошку?

— Да, в столовке, я ему из вредности целый тазик пюре картофельного взяла, а он разве что не урчал, когда ел. Представляешь?

— Это да. Как сейчас помню, — покивал Вермайер, не переставая с улыбкой смотреть на племянницу, — все, кто любит картошку — пришельцы с иных планов! Ты так смешно это выговаривала в шесть лет! И вот, наконец, спустя десять лет, ты его и встретила. Того, кто любит картошку. Узнаешь как оно там, на других планах, расскажешь мне. Хорошо? Надумала что-нибудь по моему вопросу?

— Угу, — кивнула надувшаяся девушка, — Я же медик, хоть и не прошедшая квалификационный экзамен. Но уже имею право на магическое вмешательство для повышения эффективности тренировок. Значит, могу запросить в лазарете всю информацию по подопечному, само собой, чтобы помочь ему лучше адаптироваться. Чтобы гармонично рос и развивался. Как куратор, должна за этим следить, если обладаю квалификацией. И вот, выходит, что обладаю. Значит, делаю запрос.

— Молодец! — похвалил девушку Вермайер, — я бы изменил акценты и поработал над формулировками, но это уже придирки. Ты молодец! Раз запрос озвучен, я имею полное право довести до тебя информацию. Но! Всё, что ты сейчас услышишь — закрытая информация и к распространению запрещена. Чтобы ни словом, ни взглядом, ни жестом! Поняла?

Девушка кивнула, собирая мысли в кучу. Дядя Август редко говорил с ней в таком тоне. Только если что-то предельно важное.

— Тогда слушай и запоминай, — врач достал из нагрудного кармана медицинского халата небольшую записную книжку, буквально с ладонь размером, и открыл на заложенной странице, — Александр Найдёнов, биологический возраст — шестнадцать лет. Физическое состояние тела на момент пробуждения дара — не установлено. Возможен как предсмертный, так и посмертный дар, но, вероятность последнего незначительна. Статус на момент пробуждения дара — простолюдин. Молекулярный баланс не показывает длительного пребывания в магически насыщенных территориях или целенаправленного воздействия на ткани. Тип дара не определён, но высока вероятность физической доминанты. Возможно наличие сигила.