Вопреки судьбе
Шрифт:
– Мадмуазель, вы в порядке? – донесся до нее голос д’Орбье.
Лиза побелела до синевы, и граф испугался, что девушка сейчас лишится сознания. Он приподнялся, подошел к ней, уже смачивая платок водой из кувшина.
– Д-да… я в порядке, - одними губами прошептала та. – Просто… душно… И… что же вы решили?
– Я решил, что это весьма любопытно, - напомнил гость. – А еще мои люди, воспользовавшись как-то вашим отсутствием, добыли копию с одного документа, принадлежащего вам. Тоже очень занятного, кстати.
Диплом.
Сжечь его уже, что ли? Но пока она все не могла расстаться с надеждой, что когда-нибудь вернется к себе.
Первое время даже боялась расставаться с вещами из своего мира. А вдруг ее перенесет туда, внезапно, как перебросило сюда? Потом вера в это начала меркнуть. Но вещи Лиза заботливо хранила, как напоминание о доме.
Вот теперь же одна из вещей попалась на глаза этому странному человеку, который даже не сказал, кто он. Шпион короля? Интересно, такие были?
Как ни странно, но страх начал отступать. Спокойный и чуть насмешливый тон собеседника подействовал на Лизу успокаивающе. Она наконец смогла вновь мыслить логически. Если бы ее хотели отправить на пытку или бросить в тюрьму, это уже сделали бы. К чему тянуть и о чем с ней сейчас говорить? И тем более никто бы не стал слушать ее советы и просьбы насчет королевы.
– Вам удалось его прочесть?
– улыбнулась девушка, уже немного расслабленно и даже заигрывающе.
Нет, вряд ли кто-то что-то смог понять. Видимо, у них лишь появилось еще больше вопросов, вот этот граф и пытается найти ответы хоть на какие-то из них. Она, правда, пока ничего сказать не может. Но ведь и вопрос еще ни один не прозвучал. Так почему бы ей не начать осторожно узнавать то, что важно для нее?
– Еще мне стало известно, - не обращая внимания на ее вопрос продолжал д’Орбье, - что перед отъездом господина д’Артаньяна и господ мушкетеров вы беседовали с господином Атосом.
– Что в этом такого?
– Затем вы несколько раз порывались поговорить о чем-то с королем, судя по словам вашего духовника, но так и не решились.
– Не спорю…
– После же вы были чем-то расстроены, даже не хотели покидать дом. Но потом вдруг ваше настроение изменилось, вы имели беседу с мадам Бонасье.
– Все так.
– И, наконец, вы направились в Лувр.
– И что это значит?
Лиза начала терять терпение. Ее попытка перевести разговор не удалась. Вновь он к чему-то вел разговор, но к чему – она не могла понять. Однако ощущать себя подозреваемой Лизе совершенно не нравилось.
– Это значит, что вы решились о чем-то просить его величество, - разъяснил граф. – Потому я осмелился дать ему совет прислушаться к вашей просьбе. Особенно если это что-то несущественное.
– А то, о чем я попросила, несущественно? И откуда вы могли знать, о чем я попрошу? Это тоже догадки?
Граф рассмеялся.
– Конечно, нет, сударыня. Я, правда, не мог знать, о чем именно вы попросите. Но ваши очевидные колебания говорили о том, что вы желаете как-то помочь его величеству. Вот только не знаете, как.
– Вы не ответили, - Лиза строго покачала головой, отчего-то подозревая, что гость лукавит с ней. Ну, уж играет точно!
– Ваша просьба была несущественной. И его величество это оценил. Ничто из того, что вы просили, не могло угрожать непосредственно королевской семье. Или балу. Это были, на первый взгляд, излишние меры предосторожности. Конечно, после его величество еще сомневался, верно ли он поступил, прислушавшись к вашей просьбе. Но так ничего предосудительного в ней не нашел.
Мишель наконец поставила перед гостем угощение, чем ненадолго прервала беседу госпожи с гостем.
Лиза задумчиво смотрела на то, как граф наливает себе вина. Изящные, необыкновенно плавные движения рук с длинными пальцами. Вот жаль, у них тут пианино нет, наверняка он бы был виртуозом.
Впрочем, он и без того виртуозен во всем, кажется. Двигается с грацией льва, да и опасен наверняка не меньше. И непонятно, где – в бою или в любви. Лиза была уверена, что его светлые волосы вкупе с голубыми глазами разбили не одно девичье сердце, тем более что мужчина был приветлив, любезен и внимателен.
Однако было в нем и то, что заставляло бояться. И дело не только в остром уме, который граф только что демонстрировал. В эпоху, когда фехтовать умел каждый дворянин, шпага на боку не была знаком особого таланта. Как не говорило ни о чем спокойное уверенное поведение мужчины. Но Лиза уже не первый день провела в этом мире. И уже умела присматриваться, сравнивать, делать выводы.
Его движения, вроде бы такие индивидуальные, чем-то напомнили ей и Атоса, и д’Артаньяна, и Людовика. Да, пожалуй, и с Портосом и Арамисом было нечто схожее, просто с ними она виделась давно, а потому сравнивать было трудно. То же было с Ришелье, но опасность от кардинала она относила на его репутацию.
Это же были не просто спокойное поведение и осанка дворянина. Лиза припоминала малознакомых дворян и понимала, что не во всех было подобное.
Догадка пришла внезапно. Лиза даже удивилась, почему ей потребовалось так много времени, чтобы это осознать.
Животное ощущение опасности подсказало, что перед ней отличный фехтовальщик. И, уже под этим углом взглянув на гостя, Лиза готова была теперь поклясться, что под множеством одежд скрывается телосложение ловкого опасного противника. Гибкий, сильный, беспощадный.