Вопреки женской логике
Шрифт:
— Сейчас договоришься, я тебе вместо ботекса узелок на заднице бантиком завяжу. Будешь потом аки Гурченко на пятиминутке своим белокрылым речи божественные вещать, глаза открывая, — огрызнулся Сатана, недовольно костюм оттряхивая. Хвост с кисточкой грустно болтался сам по себе, точно украденный совой у ослика Иа, повешенный вместо колокольчика. — Еще ничего не ясно же, — уныло сопротивлялся, своим словам не веря. Ясно же, что никакого толку нет ни с Всадников, чрезмерно балующих своего крестника, ни с самого Демьяна. Правда, за многие тысячелетия уже
— Ой, не могу, мы ему уже книжку Судьбы вручили, пароль на листке А4 написали, на столе оставили, дверь Гавриил в кабинет не закрыл, а он все равно в окно, разворотил сейф и в книге накосячить умудрился, — возмутился Люцифер, копытом притопывая. — Вот в детстве как котлы с печами из баллончика разрисовывал, так и тут также!
— О, эти рожицы на вратах Рая, — ностальгически причмокнул Михаил, глаза закатывая. — Святую троицу, к слову, помнится накалякал. В ветхом завете слова нехорошие про дедушку писал, помнишь?
— Когда дедушка Бог за шалости в угол ставит, все мы там чего-нибудь да пишем.
— Демоненок…
— А все почему, потому что ты его в чан со святой водой уронил! Говорил не крести мне будущего Антихриста. А ты: «Нет, не по-божески это. Младенцев освещать нужно». Тьфу, святоша.
— Но-но, не надо тут. Не я ему в пять лет показал, как воду в вино превращать. Когда все чаши священные с водой в тару с алкашечкой превращал, чет мало в нем святого было.
— Нашел, чего вспомнить. Еще заведи опять речи, кто тебя по башке вилами в детстве бил.
— Кстати говоря, Люся, хорошо, что напомнил…
Глава 17 — Ледяное сердце Наташки Таракановой
Доставить Свету к маме, как передать святой Грааль через толпу инакомыслящих иноверцев — долго, с боем и криками. Нона Валентиновна сначала орала, что засудит Гордея за изнасилование ее доченьки, потом за то, что посмел напоить. В конце она добавила, что всегда знала, что Лавров не пара такой принцессе и захлопнула двери перед носом ошарашенного парня, принявшись за ней отчитывать несчастную красную от стыда Светку.
Как говорится: баба с воза, кобыла сама поскачет.
Потому со спокойной душой, распухшими костяшками, да немного побитой физиономией Лавров отправился домой, вот только не в холостяцкую берлогу, а к родителям. Тепла душевного захотелось, может просто побыть там, где любят без бирки известной марки на рубашке с семи нулевым счетом в банке.
— Господи, Гордей! — воскликнула мигом проснувшаяся Тамара Олеговна, с ужасом на лице разглядывая побитое лицо старшего сына. Зрелище, так сказать, не для слабонервных. Тем более чуткое материнское сердце всегда воспринимало его раны чрезмерно близко.
— Я не Господи, всего лишь твой сын, — хмыкнул парень, заходя внутрь, кивая удивленному отцу, выглянувшему из спальни в трениках да потирающей глаза сестрице в каком-то глупом плюшевом наряде с капюшоном и ушами.
— Ну и видок у тебя, братец, — хмыкнула Полина, зевая, правда взглядом обеспокоенно по ранам прошлась. — Светка что ли замуж хотела так?
— Тьфу, Поля, что ты такое говоришь, — засуетилась Тамара, строго взглянув на улыбнувшуюся девушку, затем вновь на Гордея. — Живо на кухню, надо всю эту пакость обработать, не дай Бог заражение подцепишь!
— Если только от одного слизняка, — поморщился, вспоминая разбитое лицо Гришанского. С угрозами подать в суд разбираться будет позже. Сейчас важнее семья, которая мигом засуетилась. Не удержался, обняв ойкнувшую мать, вдыхая знакомый запах ванили с корицей с детства, прикрывая глаза, чувствуя, как возвращается уверенность с прежней силой.
Он все еще жив, молод, здоров, нашел друзей и, кажется влюблен. Разве имеет значение что-то еще? Интересно, чью сторону примут их общие со Светой друзья, ведь по большей части ни с кем из них Гордей так и не сблизился за много лет. Пил-то в тот злосчастный день с одногруппниками, едва не угодив под сосульку.
— Все-все, мой хороший, — погладила по спине парня мать, отклонившись, заглядывая в серые глаза. — Вы поругались со Светланой?
— Расстались, — коротко ответил, не желая вдаваться в подробности. Пусть вся сказанная грязь останется там, позади. Лить помои на нее, сдавать и докладывать о поведении точно не собирался, не его это дело, да и сам отчасти виноват.
— И чего хмурый такой, радоваться ж надо, нэ? — подпрыгнула Полина, подняв вверх кулак. — Это как в дораме, последняя серия раскрывает все планы и выводит на чистую воду злодеев!
Гордей закатил глаза, фыркая:
— Кому-то надо меньше смотреть корейских сериалов.
Поля надула щеки, отмахиваясь от него.
— Ничего ты не понимаешь, даже в аниме Наруто* в конце достиг счастья, он верил в людей, прям как ты, — ткнула в него пальцем. — Победил зло, оставшись благородным!
— Ладно, хватит брата доставать, давайте уже на кухню, раз проснулись, — проворчал Виталий Сергеевич, внимательно поглядев на сына прежде, чем покинуть узкий коридор. Отчего-то, Гордей был уверен, что и без всяких слов мужчина прекрасно все понял.
Уже на кухне, вкратце поведав все детали, избегая острых углов, слушал сначала причитания матери, затем возмущения отца, а после наткнулся на восхищенный взор Полины, выдохнувшей:
— Ты у меня, братец, такой же крутой и красивый, как Ви из БТС* в Хваран*. С длинными волосами он был так прекрасен, лучше, чем Хеншик*, - она мечтательно вздохнула, игнорируя скепсис на лицах родных. Гордей поморщился, ранка на губе саднила, как и разбитые, обработанные антисептиком костяшки.
— Все никак не пойму, это девочки или просто очень женоподобные парни? — задумчиво, будто сам у себя спросил Виталий Сергеевич, тут же расхохотавшись над перекошенным лицом дочери, возмущенной до глубины души.