Вопреки
Шрифт:
— Сероглазка, ты сейчас успокоишься и будешь выполнять каждую мою просьбу. Если мне понадобится ещё раз тебя укрощать, то я забуду данное слово не трогать до следующей ночи. И так с трудом сдерживаюсь. Кивни, если услышала.
Настя кивнула.
— Теперь что поняла.
Она кивнула ещё раз и тут же оказалась на свободе. Сев и вновь подтянув к себе ноги, Настя проследила, как Стас подхватил с кресла халат и накинул на её плечи.
— Не дёргайся, я и так уже всё видел. И не только видел. Пойдём.
Он сдёрнул её с дивана и повёл за руку из комнаты.
— Сейчас мы смоем последние следы твоей невинности. Ты теперь женщина. Очень лакомая. Я многому научу тебя в постели. Для себя. И для тебя. Удовольствие должны получать оба. Привыкай к моим рукам. И ко мне. Не морщись, Настя. Рано или поздно, но ты закричишь подо мной от удовольствия. В мои губы закричишь, а я буду лакомиться твоим криком, наслаждаться им, кормить своего зверя…
Его губы чуть коснулись её губ, и Стас выпрямился.
— Подними волосы, чтобы не замочить их.
Настя оглянулась на полочку с шапочками, и Стас, проследив за её взглядом, подал ей одну из них.
— Эта?
Настя молча кивнула, собрала волосы в жгут, подняла на голову и привычным движением надела шапочку. Стас кивнул на кабинку, и Настя послушно зашла в неё.
Он разделся и присоединился к ней, закрыв за собой дверцу.
Настя почувствовала прильнувшее к ней мужское тело, уже во всю желавшее её, сжала зубы и закрыла глаза, наливавшиеся сталью. Она будто начала просыпаться от кошмарного сна. Перенесённая ночью боль, как физическая, так и моральная, вызывала злые, рвущиеся на волю слова. Но вовремя остановилась.
Надо вести себя так, как решила.
Она позволила себя вымыть, вытерпев все его прикосновения. Стас был ласков и осторожен, но и не отказал себе в удовольствии ввести её в краску. А его невыносимо наглая улыбка то и дело мелькала перед глазами. Пытка лаской и одновременно иронией над происходящим была недолгой. Стас, накинув на влажное тело большое махровое полотенце, оставил её одну.
Настя вышла из кабинки, вытерлась и, надев чистый халат, почистила зубы. Привела в порядок волосы. Немного постояла, ничего не делая, но тянуть с возвращением не имело никакого смысла.
Зайдя в комнату, она уловила в Стасе перемены. Не увидела наглой улыбки и сверкающего синего взгляда. Он был прост и серьезен. Жестом пригласил сесть на собранный диван.
— Садись быстрее, а то придётся готовить заново. Я не ем остывшее.
— Привередлив к еде?
— Рад услышать твой голос, Насть. Я привередлив ко всему, что меня окружает.
Он раскрыл тарелки, и она с удивлением заметила, что это не разогретая еда, а свежеприготовленная. Хотела было спросить, не пришла ли их помощница по дому, но, приглядевшись к блюдам, поняла, что приготовлено всё другими руками. По двум широким тарелкам на листьях салата были художественно разложены запечённая красная рыба с овощами, идеальная глазунья и оливки. На третьей — фрукты, на четвертой красовались около десятка канапе.
— Кто это готовил? К нам пришёл ваш повар?
— Завтрак я всегда готовлю сам. Это доставляет мне удовольствие. Обед и ужин нам привезут. Ешь.
Он вёл себя запросто, по-хозяйски, как будто уже давно жил здесь.
Есть Настя хотела и даже очень. На ужине почти ни к чему не притронулась под неприятным взглядом старшего Ларского и из-за частых прикосновений Стаса. В этот раз он не мешал. Даже не смотрел в её строну. Справившись с завтраком первым, он терпеливо дождался Настю.
— Я отнесу посуду вниз, а твоя задача — привести её в порядок. Через десять минут ты должна быть у себя в комнате. Пойдём.
На кухне он оставил её одну. И как только спина Стаса скрылась на втором этаже, Настя тут же метнулась к выходу из дома. Но дверь оказалась запертой. Подбежала к одному панорамному окну, к другому — снаружи стояли охранники в незнакомой форме.
— Что б вы под землю провалились, — зло прошипела она.
Пришлось вернуться на кухню. Отметив идеальную чистоту в ней, Настя заложила посуду в посудомойку. Открыла холодильник — тот под завязку был забит продуктами. Налила сок, села на барный стул у стола-острова, и сделала пару глотков, пытаясь оценить создавшуюся ситуацию. Но вздрогнула от внезапно раздавшегося голоса:
— Настя, я, кажется, предупредил, что тебе надо быть в своей комнате через десять минут.
— Я… вот… сок… — растеряно пробормотала она, ёжась от потяжелевшего синего взгляда.
— Возьми с собой.
Она побрела за парнем. Подчиняться было крайне стыдно и перед ним, и перед собой. Это болезненно грызло её изнутри, но и вновь оказаться под Стасом в тисках его рук не желала.
— Как у тебя дела с дипломной? — спросил он, подойдя к её столу.
Настя молча кивнула на распечатанные черновики, где сверху лежал титульный лист.
— Способы перевода английских и немецких финансовых терминов на русский язык, — вслух прочитал он, — нормальная тема. Помощь нужна?
— Нет, — буркнула она.
— Как хочешь. Воспользуюсь твоим принтером. Бумаги достаточно?
— Достаточно.
— Значит, занимаемся дипломными.
С этими словами он сел и, склонившись над журнальным столиком, открыл ноутбук.
— А ноут откуда?
— Утром привезли. Не отвлекай, Лазарева. Мне сегодня надо основательно поработать, а то отстаю от графика.
— Меньше надо фигнёй мажорской заниматься, — едко заметила она.
— Повтори… — не отрывая взгляда от ноутбука, произнёс он.
Повторить Настя не решилась, поёжившись, казалось бы, от нормального, но многообещающего тона. Включила компьютер и, ожидая его загрузки, скосила глаза на Стаса. Он был совсем другим. Почти таким же, как в «Нери-Групп» на переговорах. Сидел, широко расставив ноги, перед журнальным столиком с серьёзным лицом и взглядом, погружённым в информацию на экране. Синеву глаз скрыли опущенные ресницы. Пальцы стремительно бегали по клавиатуре.