Вор из шкатулки архимага
Шрифт:
Возможно, не Рюи сегодня не такая, как обычно, а я? Кто-то выпустил магическую стрелу мне в грудь, туда, куда воззрилась Рюи, кто-то поддерживал огонь, пока дракон лежал без сознания. О ком-то я спросил каждое зверье, которое нашел поблизости от хижины. Никто ничего не ответил даже тогда, когда я выкачивал из каждого последние капли жизни.
— Знаешь, почему я спешу? Потому что как только выполню миссию, избавлюсь от тебя. С твоим отношением к войне ты триста лет будешь достигать баланс, если вообще его достигнешь.
Ее руки опустились и утонули в широких
— Хочешь, чтобы я вправду ушла и больше не вернулась? — прошептала она.
— Будь добра. Я об этом десять лет твержу — когда до тебя дойдет, что ты меня раздражаешь?
Рюи подлетела близко ко мне, и наши носы едва не столкнулись. Ее взор ожил. Почему она не обиделась еще сильнее? Почему она выглядит так, словно я признался ей в любви?
— Очень-очень раздражаю?
— Ужасно, — прорычал я. — Будь ты простой женщиной…
Что сделал бы? Задрал насильно юбку и выместил бы злость.
— …убил бы.
— Убей сейчас. Я не буду сопротивляться. — Она покорно сомкнула веки, опустилась на ноги и уткнулась лбом мне в грудь. Нет, сегодня с нами обоими что-то не так.
За дверью послышались шаги. Я торопливо раскрыл искрящийся овал портала и поманил Рюи.
Только мы очутились в покоях, магические светильники вспыхнули, освещая массивную кровать с балдахином. Полосатые черно-бордовые подушки замерли тремя рядами, как стражи на посту, из-под них стелилось плотное расписное покрывало. Когда я в последний раз к нему прикасался? За сутки до того как погиб от Кринтары?
Рюи отвернулась от постели, потупившись. Смутилась? Меня не могла заинтересовать иллюзия в виде монашки. Или могла? Все равно я не мог материализовать мираж… Или мог?
— Твои покои, да? — Рюи без интереса обвела взглядом богатое убранство. — Для чего мы здесь?
— Здесь есть свободная и обособленная клетка для тытхобэя. И в покои можно войти лишь с моего разрешения. — Подойдя к клетке, которая золотым дворцом громоздилась на столе, я открыл мешок и достал за шкирки Торьбьерна.
Тревожный голос Рюи разрезал тишину:
— Он мертв?
— Я его временно усыпил, чтобы не трепыхался.
Когда я нашел его в нише среди корней, перепуганного и грязного, он и так сидел неподвижно. Но что, если он бы стал барахтаться в мешке, когда я забирал душу старика?
— Деян-тис, прости… — тихо прошелестело за спиной. Я замер, собравшись разбудить птицу взмахом руки, и закинул спящего тытхобэя в клетку.
Рюи уже стояла около меня.
— Ты прав, я совершенно невменяема. — Ее улыбка сияла от счастья, зато в глазах плескалось море печали. Я начну находить в ее поведении логику когда-нибудь? — Но это ведь хорошо, что я спятившая. Будь у меня здравый рассудок, я бы не имела даже тех крох счастья, что имею сейчас. Жаль, мое счастье однобоко. Ты любишь только растения и своих чешуйчатых. Надеюсь, в следующей жизни я вырасту симпатичным цветочком на твоей планете.
Ее образ таял. Сквозь Рюи проступали очертания покоев. Я раздраженно взмахнул рукой, ловя ее, но быстрее развеял исчезающий силуэт.
Проклятье!
***
Что
Я медленно шагал вдоль клеток с воинами. Те, кто не спали, прижимали шипастые головы к каменному полу в поклоне, поблескивая чешуей в тусклом свете ламп, а затем продолжали томиться от скуки. Те, кому повезло иметь лапы с пальцами, листали книги или играли в карты. Те, у кого были лишь хвост и морда, обвивали прутья клеток туловищем и висели в скрюченной позе до тех пор, пока не прозвучит команда идти — то есть для них ползти — в столовую.
Те, кто умели летать, спали — вымотались после тренировки. Скорее бы увидеть, как они расправят блестящие кожистые крылья не под потолком бывшего театра, а в небе над полуостровом.
Подвалы походили бы на тюрьму, закрывай я клетки. Человеческую душу нельзя держать на коротком поводке, человеческой душе нужно давать иллюзию свободы. Как только я проведу с Натерсией ритуал, объявлю своих воинов армией Эклера и выделю им казармы во дворце— они и так полупустые. Десять лет назад большинство воинов Эклера остались за границей города, занимаясь будничной работой: проверяя торговцев и товар. А значит, погибли.
— Воины жаловались на недомогание? — спросил я у помощника, с которым столкнулся в следующем ряду клеток.
— Нет, Ваша Светлость, — он спешно поклонился, сжимая в руках синюю записную книжку и магическое перо. — Смею предположить, вы достигли совершенства. На протяжении двух декад все в отличном здравии.
Жорес скромно улыбнулся. На его лице расплывалось облегчение — он заслужил отдых, упорнее остальных моих подопечных трудился в лаборатории. Истощал, прежде пухлые юношеские щеки запали, лишь карие глаза горели как всегда. Но пока отдыхать рано.
— Не расслабляйся, держи под надзором.
— Конечно, милорд… — Он склонил голову, поджимая губы, но через миг взволнованно вещал: — Я слышал, наверху с утра вас искала королева.
— А как себя чувствует мое ночное создание?
— Ходит, двигается естественно. — Жорес открыл записную книжку, но вряд ли чтобы что-то прочесть. Он прятал взор. — Тело безупречное. Но…
— Что?
— Когда она попросила зеркало, то потом, увидев себя в нем, начала расцарапывать лицо и рвать на себе волосы. Те же симптомы, что и у воинов, — помощник взмахом руки обвел клетки. — Похоже, душа не принимает новую внешность.
Вряд ли драконы или горные жители станут защищаться зеркалами. Но во дворце множество зеркал. Нужно отстоять свой давнишний план перед Натерсией.
— Королева еще не ушла?
Помощник расслабился и расправил плечи. До этого мига готовился к тому, что я его отругаю? Но изъяны моих творений — не его вина.
— Она говорила, подождет вас до вечера. Если вы не вернетесь, объявит вас погибшим.
— На основании чего?
— На основании того, что вы сутки назад отправились вдогонку за горным вором и до сих пор не вернулись.