Вор
Шрифт:
— Да.
Наши глаза встретились. Я ожидал увидеть боль, возможно, слезы, но обнаружил лишь гнев. Поэтому поцеловал её в лоб и вышел.
Возможно, я поступал неправильно, эгоистично, трусливо, но я собирался сделать это.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Настоящее
Я высаживаю Оливию у офиса. По пути туда она и двух слов не произносит. После того, что произошло между нами, я тоже не представляю, что сказать. Но одно знаю точно — Ной хочет вернуть её. Мне даже смешно. Присоединяйся
Его не было три месяца, и теперь он решил объявиться.
Когда мы подъезжаем к парковке, на улице моросит дождь. Она открывает дверь и выходит, ни разу не взглянув на меня. Я смотрю, как она идет к своей машине, опустив плечи. Внезапно открываю дверь и оббегаю машину, чтобы поймать её. Я хватаю её за руку, как только она тянется к дверной ручке, заставляя повернуться ко мне лицом. И прижимаю её своим телом к машине. Она замирает, руки упираются мне в грудь, словно она не понимает, что я творю. Кладу руку ей на затылок и притягиваю к себе для поцелуя. Целую глубоко, как целовал тогда, когда мы занимались сексом. Наше дыхание громче, чем движение машин позади нас, громче, чем раскаты грома за спиной.
Она задыхается, когда я отрываюсь от неё. Мои руки лежат по обе стороны от её лица, и я, глядя на её рот, нежно говорю:
— Помнишь апельсиновую рощу, Оливия?
Она медленно кивает. Её глаза широко распахнуты.
— Хорошо,— говорю я, проводя большим пальцем по её нижней губе.— Хорошо, и я тоже. Иногда я впадаю в такое онемение, что вспоминаю это, чтобы начать снова чувствовать.
Я отрываюсь от неё и возвращаюсь в машину. И когда отъезжаю, смотрю в зеркало заднего вида, чтобы мельком увидеть её. Она всё ещё стоит там, прижав руку к груди.
Я — достойный противник. Несомненно, он никогда не врал ей, не разбивал сердце и назло ей не женился на другой. Но она моя, и на этот раз я не собираюсь отдавать её без борьбы.
Я жду несколько дней и пишу ей, сидя на работе.
Чего он хотел?
Закрываю дверь в кабинет, ослабляю галстук и вытягиваю ноги на столе.
О: Он хочет прийти к компромиссу
Знал, что так и будет, но все равно чувствую боль в груди. К черту все это.
Что ты сказала ему?
О: Что мне нужно подумать. То же самое, что сказала тебе.
Нет
О: Нет?
Нет
Я провожу рукой по лицу и пишу:
У тебя было десять лет на раздумье.
О: Все не так просто. Он мой муж.
Он подал на развод! И не хочет от тебя детей.
О: Он сказал, что
Я потираю нос и стискиваю зубы.
То, что я делал, было неправильным. Я должен позволить им быть вместе, всё исправить, но я не могу.
О: Калеб, дай мне время. Я уже не тот человек, которого ты знал. Мне нужно поступить правильно.
Тогда оставайся с ним. Это правильно. Но я тот, кто тебе нужен.
После этого она не отвечает.
Я долго сижу в раздумьях и не способен сейчас работать. Когда мой отчим заходит в кабинет, он поднимает брови в изумлении.
— Только две вещи могут вызвать у тебя такое выражение на лице,— он садится напротив меня и кладет руки на колени.
— И что же? — я люблю отчима. Он самый проницательный человек их всех, кого я знаю.
— Лия... и Оливия.
Я корчу рожу на первом имени и хмурюсь на втором.
— О,— говорит он, улыбаясь.— Вижу, маленькая мегера с волосами цвета вороного крыла вернулась?
Я вожу большим пальцем по губе туда и сюда, туда и сюда.
— Слушай, Калеб... Я прекрасно знаю, что твоя мать думает о ней. Но я больше не мог с ней спорить.
Я удивленно смотрю на него. Он очень редко не соглашается с моей матерью, но когда делает это, то обычно оказывается прав. И он никогда не делится своим мнением, если только его об это не просят. Тот факт, что это происходит сейчас, заставляет меня выпрямиться на стуле.
— Я знаю, что она привела тебя в чувства, когда вы впервые встретились. У меня была такая любовь.
Я приковываю взгляд к его лицу. Раньше он никогда не говорил о жизни до моей матери. Они женаты пятнадцать лет. До этого он уже один раз был в браке, но…
— Твоя мать,— говорит он, ухмыляясь.— Она ужасная, правда. Я никогда не встречал кого-то столь же беспощадного. Но она ведь хорошая. В ней уживаются две стороны. Думаю, когда она впервые встретила Оливию, то распознала в ней родственную душу и захотела защитить тебя.
В голове всплывает воспоминание о первом ужине. Я привел Оливию домой, чтобы познакомить с семьей, и моя мать, разумеется, создала самую неуютную обстановку. В конечном итоге, я ушел посреди ужина, так злясь на мою мать, что не был уверен, что когда-либо заговорю с ней снова.
— Многие мужчины любят опасность. Нет ничего слаще, чем опасная женщина,— говорит он. — Мы становимся чуть более отважными, чтобы иметь право называть их своими.
Скорее всего... он прав. Я потерял интерес к нормальным женщинам сразу после того, как встретил Оливию. Это проклятие. После неё я редко встречал женщин, которые вызывали у меня интерес. Мне нравится её мрачность, постоянный сарказм, то, что приходится зарабатывать каждую улыбку, каждый поцелуй. Мне нравится то, какая она сильная, как она борется за все. Мне нравится, что со мной она слабая. Возможно, я её единственная слабость. Оливия из тех женщин, о которых мужчины поют в песнях. У меня на iPodе около пятидесяти таких песен, и каждая заставляет думать о ней.