Ворон и ветвь
Шрифт:
Набрав воздуха, она постаралась не обращать внимания на слезы, радужной пеленой затянувшие глаза, и принялась рассказывать уже несколько раз повторенное до этого. Как заподозрила мужа в связи с молодой служанкой, потому что слишком часто он стал выходить по ночам. Как притворилась крепко спящей, а потом прокралась вслед за ним. И как едва не ушла, увидев, что муж отправился в замковую часовню, но любопытство победило, она вошла следом, спрятавшись в нише притвора, – и услышала. И как потом бежала вверх по лестнице, чтобы увидеть детей, проверить, что они все еще живы и здоровы. А потом, уже почти наверху длинной лестницы
– Было ли это всего лишь испугом? – уронил тот, второй, когда она в изнеможении замолчала, чувствуя, как начинает ломить поясница и уже ноют щиколотки. – Или в тот миг ты ненавидела своего супруга?
– Да, светлый отец, – с трудом проговорила Женевьева, прямо посмотрев ему в глаза. – Я ненавидела его тогда, и это мой грех. В этом я виновна и исповедалась отцу Экарнию. Он хотел убить моих детей! Тех, кого клялся защищать и воспитывать как своих собственных.
– Продолжай, – сухо сказал священник.
– Я разбудила Эрека, велела ему посадить Энни на лошадь позади себя и скакать сюда, в монастырь. Эрек послушался… Он хороший мальчик, так что взял сестру и сделал, как я велела. А я… я убежала из замка.
– Зачем? – с любопытством спросил Экарний, поглаживая стрелу на цепочке. – Зачем было бежать из замка, где ты хозяйка?
– Священник, – сглотнула вязкую слюну Женевьева. – Тот, с кем разговаривал муж. Отец… Варрий… Он бы сказал людям, что это я убила барона. Меня бы взяли под стражу или хотя бы заперли в комнате, а мои дети – они бы остались беззащитны!
– Ты готова повторить перед лицом Света Истинного то, что сказала до этого? – внезапно подал голос третий, о котором Женевьева уже успела забыть, воспринимая частью обстановки комнаты.
– Да, светлый отец, готова, – твердо сказала Женевьева, комкая в пальцах край пелерины.
– И ты не прибегала в ту ночь к колдовству, зелью или волшбе маленького народа, чтобы погубить своего мужа? – монотонно прозвучало от склонившегося к пергаменту человека.
– Нет, светлый отец.
– И тебе никто не помогал?
Перед ответом Женевьева замялась, но вопрос был ожидаем, и она ответила так, как давно собиралась:
– Только Свет Истинный, если ему это было угодно. Я сама убила мужа и добралась до монастыря, светлые отцы. Мой грех. Мой великий грех…
В конце концов, разве она солгала? Эрек лишь добил умирающего – Женевьева верила в это так истово, что и перед костром повторила бы свои слова. Разве можно осудить мальчика за то, что он защищал семью? Да это было милосердием с его стороны, ведь она видела искаженное лицо барона и слышала его тяжелые хрипы. Барона убила она. А тот человек в заброшенной часовне – разве он ей помог? Он взял плату – страшную, непосильную плату – и исчез в ночи. Может, Охота и пришла туда за ним, а вовсе не за ней, что бы он ни говорил – жуткий темный колдун из жуткого темного леса…
– Клянись в этом, – бесцветно сказал второй, кладя на стол маленький ковчежец с изображением святой стрелы на крышке. – Клянись на зерцале истины, благословленном господином нашим епископом Домицианом, и знай, что если солжешь – Благодать истины покарает тебя.
Женевьева на подгибающихся ногах подошла к столу. Положила ладонь на холодную железную поверхность, робко посмотрела на людей перед собой. Облизнула пересохшие губы.
– Клянусь. Клянусь, что смерть барона Бринара, моего мужа перед лицом Света Истинного, моя вина и ничья больше. Клянусь, что убила его из страха и ненависти, но не ради корысти. Клянусь, что сама слышала, как он сговаривался с отцом Варрием провести колдовской обряд и отдать в жертву Проклятому моих детей, рожденных не от него. Клянусь, что сбежала из замка от страха и пришла сюда, в монастырь, чтобы покаяться и попросить помощи. Светом Истинным клянусь и его карающей Благодатью…
Мгновение ничего не происходило. Потом под ее ладонью вспыхнуло – яркий, но не обжигающий свет протек сквозь пальцы, озаряя комнату, согрел ее руку и, кажется, ее саму изнутри… Женевьеве показалось, что даже лицо сурового священника смягчилось, как тают рядом с теплом острые углы комка воска. Экарний так и вовсе расплылся в улыбке. Облегченно вздохнув, Женевьева опустила напряженные плечи, чувствуя, как становится легко и спокойно, как жар наполняет ее изнутри, расходясь по всему телу то ли настоящим теплом, то ли просто радостью от того, что все закончилось…
– Поклянись еще раз, дочь моя, – сказал тихо и четко в наступившей тишине человек над пергаментом, поднимая лицо: тяжелое, с необычно крупными чертами для такого маленького тела и темными глазами, остро блестящими из-под нависших бровей. – Поклянись, что никто из твоих детей в ту ночь не коснулся барона и не причинил ему какого-либо вреда. И что на пути из замка в монастырь ты никого не встретила: человека, нечисть или лесного зверя. Расскажи нам, каков был твой путь той ночью и почему, забредя в часовню Света нашего, ты не осталась там до утра, а продолжила свой путь через тьму и бурю?
Онемев, Женевьева стояла перед столом, не в силах убрать руку с ковчежца, и тепло, исходящее от изображения стрелы, грело ей пальцы. Трещали факелы, а трое за столом молчали, и ей подумалось, что вот он – конец. И никогда теперь не будет ни неба, ни чистого, без запаха масляной гари, воздуха, ни счастья: ее маленького счастья заплетать мягкие волосы Энни в косу и ерошить непослушную гриву Эрека, ждать, пока они вырастут, и улыбаться вместе с ними, слушая рассказы о каждом прошедшем дне. Ничего этого у нее не будет. И того, третьего, еще не рожденного, не будет тоже, так что зря темный колдун увел чудовищ, надеясь на плату: Женевьева не сможет отдать обещанное: из подвалов Инквизиториума нет выхода таким, как она.
А трое все молчали и ждали: терпеливо, уверенно, понимая, что деваться ей некуда, – и вокруг были только холодный камень и беспросветная ночь. А рассвет здесь никогда не наступал – и Женевьева заплакала.
Глава 12
Птицы поют на рассвете
Стамасс, столица герцогства Альбан, дворец его блистательности герцога Орсилия Альбана
22-й день ундецимуса, год 1218-й от Пришествия Света Истинного