Ворон. Скафандр богов
Шрифт:
Он колебался — и Ворон, и Вельс предостерегали встречаться со Светлыми, но эта барышня кажется совсем не агрессивной и даже готова помочь. Что делать: пустить стрелу ей меж бровей или довериться? Интересно, что она скажет.
— Сначала скажи, как тебя зовут.
— Я Ифигенья, любовию нежной отца моего Агафона, славнейшего мужа, И матери Геллы на свет рождена. Близ города Старпы, увы неживого теперь От подлости Темных врагов, наш очаг на полях златоцветных меня возлелеял. Теперь же, лишившись отчизны, скитаюсь я грустно и речию труд выполняю: Молю о неметкой стреле и мече заржавелом, о дружбе в умах супостатов.— А меня зовут… в общем, это неважно. Я Охотник, ищу здесь животное — питомца, которого никогда не видел.
— Ты молод и велиречив, мне это в радость. Откройся: Чьему наставлению следуешь ты, иль— Вельс рекомендовал мне отправиться в эти места. А к Вельсу я пошел… — тут он вовремя прикусил язык: стоит ли докладывать случайной знакомой о Джеймсе и тем более о Вороне? Ифигения вроде и не пытает, а «показания» сами собой слетают с языка.
Но осторожность оказалась излишней: одного упоминание наставника Стрельцов было для негритянки достаточно:
— Вельс… мне знакомо — он Кутхов помощник, военачальник. Ты с Темными в дружбе… Ах, милый! Обманами очи связали, И разум твой светлый в тень черного мага низвергнут. Опомнись! Раскрылась догадка моя: сознаюсь, что не праздно Лесною тропою свой путь совершая, тебя заприметила в спальнике теплом. Теперь уж сомненья развеяны: вижу доподлинно — здесь ты, Кого так спешила найти!..— Офигенная, или как тебя там… — прервал перфоманс Гэгэ. — Ты мне зубы не заговаривай.
— С колдовством я не связана, мальчик, недуг кариозный сводить Не искусна: ни заговором хитросплетенным, ни настоем полезным. А ведомо то мне — по воле богов, безусловно — что тяжесть задания, На плечи твои взгромоздив, злопакостный маг о недобром помыслил. — Выходит, ты знаешь меня? И какое мне дали задание тоже? — Задание тайно твое, и о нем разглагольствовать ты не свободен. — Все верно.«Заказчики Джеймса решили связаться со мной. Интересно. Что мне сулит эта встреча?»
— Позволь рассказать мне всю правду теперь, от которой с заботой Тебя оградил черный маг. Когда-то давно, еще до рождения Новых законов, Мы, мэрлонцы, жили в любви на просторах приветливой терры. Копили ученья, богатой торговлей града развлекали, искали миры недоступные в глубях Эфира — от тяги умов на поверхность бумаги и в легковоздушные звуки, А так же прекрасной гармонией красок на гладком холсте оживляли виденья свои Разведчики наши. Таков Апполон златострунный, искусный Гефест, Несравненная Клио, Афина, блестящая мудростью… и много, и много славнейших. Цвела благодать, все в достатке, охотно дарили подарки и всласть угощали Приезжего гостя. Никто не скрывал технологий доступных, и слова гнилого не знали — Таков был язык наш. Свобода в речах и поступках, на воле бескрайней купалася Мысль любая. Страна без запретов, о да, — словарь наш не ведал значенья запрета. — Похожее что-то и мне описал Темный Ворон в рассказах своих. Покамест не вижу я в вас расхождения. В чем смысл обмана? — Постой, не спеши ты крылатое слово на волю пускать — пусть созреет. Обильный достаток и скупость законов нам жизнь разорвали: Так к пиршествам склонный обжора калечится духом и телом. Нашлись среди мэрлонцев те, кто из жадности долю большую себе Заиметь сговорились. Не ведавши страха, ни пыток, ни прав ущемленья, Сговорщики делу триумф предрекали, но тайно, пока не созреют Все цветы плана. В ночной темноте, в стороне от очей миролюбных, Сходился совет — Вельзевул в нем начальствовал, муж недостойный И злой подстрекатель, какого доколе не видело небо. Назвалися Темными бунтовщики, поскольку и дело творили темнейшее, И в темноте укрывались. Другим же название Светлые дали — Чтоб кодовых слов суть никто посторонний не сведал. Так в Уличе славном в назначенный час восставание Темных свершилось. И вздыбились массы людские, и кровь потекла, и крик вдохновенный Из глоток преступников ввысь поднялся… И шагал перед всеми Злой ум Вельзевул — душа и сердце коварства…В какой-то момент — Стрелец пропустил его мимо внимания — гостья оказалась сидящей на траве в метре от него. Свет костра выгодно ложился на ее лицо и фигуру.
Ночь медленно смыкала над головой небо. Он слушал песню Ифигении, а темнота и костер рождали в его уме чувство холода, от которого он зябко обнимал колени, и так без движения слушал негритянку. Парень внимательно хватал взглядом ее движения: руки гостьи порхали в танце перед ним, и, казалось, он уже не слышит переводчика, а понимает ее самостоятельно, будто научился языку Светлых. Он обнаружил, что лицо девушки привлекательно: ясные, с золотыми искорками, глаза, тонкий аккуратный нос, добрая улыбка на пухлых губах. Негритянка сопровождала жестикуляцию плавной мимикой, отчего ее гладкая кожа на лбу и у рта изгибалась аккуратными складками, распрямлялась, и снова сгибалась — в различных комбинациях: лицо Ифигении общалось светотенью от огня и фонарика. Трудно было отвести глаза от такой картины. Гэгэ залипал время от времени то на губах негритянки, то на миндалевидных глазах под крышей тонких росчерков бровей.
Глубоко в душе он боялся, что их потревожат, прервут сладкий диалог и вырвут из мира неги в мир движения. Что будет, если сейчас объявится Ворон и застанет его со Светлой? Убьет ее, убьет обоих? Что может сделать маг главному герою? Выбросит из сюжета или придумает какую-нибудь месть: например загонит в смердящее болото ради очередного задания? Так, чтобы впредь не якшался с сомнительными личностями.
— Ну, что же ты медлишь? Скажи! У меня опасения, что Ворон Пребудет сюда и расправится с нами! — Приглущи свой пыл, нетерпеливый, я все поведаю; а место здесь Вне зоны доступа магического глаза: никто не явится без приглашения.«Но ты же явилась», — подумал Гэгэ, но вслух ничего не сказал: собственный голос был ему отвратителен от соседства пения Светлой.
— …Так воин Арес, давши пропуск орде Вельзевула в ворота Столпа, Богатого златом блестящим, предательством был осквернен…Ифигения продолжила рассказ, и Стрелец отметил, что, вероятно, задремал, ибо не помнил, что связывает ту часть истории, которую он слышал перед тем, как вставил свое замечание, и нынешнее продолжение. Откуда взялся этот Арес? Что случилось в Столпе? Может, Светлая нарочно «перемотала» часть монолога, чтобы перейти к сути, «слив» ненужную «воду»?
— …Творец Вседержитель, бессмертных отец и дед смертных, тогда Могучий свой молот извлек из чернот мастерской Созиданья. Блестящий, он в небе, сто солнц замещая, явился. Согнулись колена у полчищей ратных, и ужас вонзился В храбрейшие души; взмолилися руки; и в грязи упали знамена. Но сердце живое Творца не колеблось; и твердой рукою он, гневный, Вернул на ковало наш мир обреченный и молот занес для удара. «Еще от чела жгучий пот не отер, — так гремел его глас в небосводе. — Еще мои длани под копотью черной, в мозолях грубее гранита, Не знали покоя — эдем для вас, смертных, готовя. Преступники! Так воздаете ли мне за труды? Такова будет ваша награда? По пылинкам эфира, из мелких веществ, я ковал для вас жизнь, бестелесных. Во тьме из кромешной пустой пустоты, где ни разу не веяло духом, Я вынул тепло, изготовил металл, слепил камень и в плоть нарядил Неживое немертвое. Чтоб рыба плескалась в прохладной воде И чтоб звери наполнили пастбища; я дал птицам небо, а людям града — И веселье расширилось в космосе. Теперь только жадностью пахнете вы, обирая товарищей. Слушайте: Свое, не чужое, стремитесь отнять, ибо всех принадлежность вещей Обоюдна! Известна и вам сия правда. Так, что же, собралися вы Поглумиться над правдой моей? Или болью войны, недостойные дети детей, Насыщенья хотите? Я вас насыщу ей!» И с речью такой Вседержитель Отец, размахнувшись, ударил об Мэрлон, Меж ковалом и молотом ждущим, притихши. И грохнуло; Брызнули искры; стеклянное небо разбилось и твердь раскололась… С тех пор мы блуждаем, лишенные тела, печальные, в чуждом пространстве. По воле Отца мы покинуты здесь, но завет его помним прощальный: Вину искупив, мы одежды вернем и взойдем на пороги эдемов. Так и сакральную волю Творца мы блюдем, ибо он не жестокий, но мудрый: В бестелесье отправив, он тем наградил, чтоб изменчивым миром энергий Мы правили. Слушай меня, расскажу тебе то, что никто никогда не расскажет: Все вокруг, я и ты, мы с тобой — лишь сюжет, алгоритм и программа, Или зонд, коль угодно. Мы посланы в Землю с задачей такой: Отыскать форму мыслящей жизни…Он вдруг пришел в себя, когда стихла песня Ифигении. Первое, что он увидел: толстый канат, блестящий и влажный, охватил кольцами шею и грудь Светлой. Ифигения таращила глаза и сдавленно хрипела.
Стрелец рванул было на помощь, но в шею ему вонзились десяток острых шипов: два в подбородок и восемь рядом с позвонком. Он скосил глаза и обомлел: неизвестное душило негритянку, а негритянка душила самого Стрельца!
Несколько секунд длилась тихая схватка: Ифигения сипела и бестолково дрыгала ногами, Гэгэ силился оторвать от себя ее когтистые руки, но мог лишь слабо ухватить тонкие запястья девушки — коварная негритянка так долго душила, что почти выдавила из него Здоровье и Энергию. Лицо Светлой как будто состарилось и обвисло; некогда нежные черты противно сморщились и стали угловатыми.