Воронежские страдания
Шрифт:
– Не, ну чего... – как бы даже и обидевшись, возразил Бык, оставаясь все-таки именно быком. – Влад говорил, «чурок» будем лупить... Крепко...
– Это еще каких?
– А в общаге.
– В общежитии? – сразу насторожился Турецкий. – Ну-ка, парень, давай поподробнее. Какое общежитие, что за «чурки» и когда вы это собирались делать?
Бык и не понял, что проговорился. А потом, раз уж начал, так чего теперь... И он рассказал, запинаясь, что Влад велел приготовиться бить «чурок» в общежитии, где они живут, а потом поджечь его. Или там взорвать чего-то, Влад знает. Он и должен был сказать, когда.
«Вот так, Александр Борисович! – сказал себе Турецкий. – О чем вы думали раньше?.. Нет, ребятки, здесь не хулиганством, здесь уже и терактом припахивает – под видом обычной, очередной разборки с „черными“. И умная голова этим делом руководит, а какому-то Владу отдает распоряжения, чтоб тот, с помощью таких вот быков, расшатывал фундамент под ногами власти. Впервые, что ли? Да это ж самый примитивный и распространенный прием для внутреннего пользования, когда тебе надо любыми средствами прорваться к власти. А такой прорыв в этом городе – вон он, уже виден: осень на носу, перевыборы. Хороший будет подарок для губернатора... А, кстати, – вдруг подумал он, – а почему бы не использовать эту возможность? Уж если кому и хорошо известны конкуренты, так это именно ему! Вот там бы и поискать, откуда ветер дует...»
– Где, ты сказал, находится то общежитие? – деловым тоном спросил у Игоря.
– А я не знаю, Влад обещал сказать. В пятиэтажках где-то.
– Это что, городской район у вас так называется?
– Не. Мы так говорим.
– Так вы или все остальные – тоже?
– Да все...
Значит, свои знают, что это за «пятиэтажки». Турецкий успокоился и велел Игорю Васильевичу Бугаеву внимательно читать, что было записано с его слов. А если чего не совсем так записано, сейчас еще можно поправить, а потом будет поздно. И расписываться надо на каждой странице протокола. И это будет называться сотрудничеством со следствием. Тогда и при назначении наказания судом может быть дано послабление.
Ну уж это Бугаев, то есть Бык, кажется, понял. И пока тот читал, шевеля губами, – у него и с граматешкой было плоховато, Александр Борисович вернулся мысленно к делу Корженецкого. И пришел к неутешительному выводу о том, что даже и у богов, не говоря о простых смертных, случаются конфузы. С Лилит вон, кажется, не так получилось, как было сначала задумано. Опять же, раз Он – Всемогущий, чего ж тогда шесть дней мучился, если Творцу такой работы – на один рабочий день, который, к слову, мог длиться вечно? Да и сделано, мягко говоря... уж прости, Господи, сомнения грешника... Нет, массе – нравится. Так что, по большому счету, никто не застрахован от ошибки. Чего ж Филю-то мысленно казнить?
А с другой стороны, больше, чем сделано, уже, пожалуй, и не сделаешь. Да оно и не нужно. Боялись чего, выстрела? Так его не будет, значит, и вопрос снят. А бывшие друзья-приятели, а затем – непримиримые враги, могут теперь сами разбираться, кто из них и когда был прав, а кто виноват. Об этом Александр Борисович и хотел сегодня, где-нибудь в конце дня, если не появится новых сведений от киллера, и поговорить с Корженецким. Мол, живите, ребята, спокойно, а вы, Георгий Витальевич, возвращайте свою семью назад и простите врага своего – прямо по Писанию.
Но дальнейшие события несколько отложили «смиренные» планы Александра Борисовича. И виной тому оказалась обыкновенная, незапланированная болтовня.
Глава двенадцатая
Новая информация
О том, что задержанный заговорил, наконец, стало сразу известно всем заинтересованным лицам. Как, впрочем, и незаинтересованным – тоже. Еще длился допрос, а уже «из уст в уста» передавали красочные картинки того спектакля, который устроил в СИЗО московский следователь. И хохотали, и пожимали плечами, сомневаясь в законности действий московского следователя, но пока сходились на том, что победителей не судят. А Турецкий был в данном случае бесспорным победителем. Хотя сам об этом думал меньше всего.
Его-то как раз куда больше беспокоила информация, случайно вырвавшаяся у Бугаева относительно общежития. Он уже прекрасно «просекал» в этой ситуации главное: мальчики, пацаны – это флер, легкий камуфляж, который используют умные дяденьки, награждая тех бесплатным пивом.
По этому поводу, кстати говоря, Смородинов уже послал пару оперов в известный бар, чтобы выяснить суть вопроса. Никто им, конечно, ни черта не скажет, был уверен Турецкий, но сам вопрос шуму наделает и острое беспокойство в определенных кругах вызовет. Важно не упустить этого момента. Вместе с беспокойством должно начаться и движение. Каким оно будет, пока оставалось только догадываться, но оно должно было начаться. И вот тут надо бы постараться ухватить концы, если есть кому это делать. Завладеть, другими словами, инициативой.
А своими мыслями он захотел поделиться «с куратором данного проекта», то бишь с Костей Меркуловым.
Соображения по делу, высказанные заместителю генерального прокурора Турецким, были для Константина Дмитриевича не новыми, с подобными вещами сотрудники Генеральной прокуратуры, выезжающие в командировки, в областях и губерниях сталкивались не единожды. Так что открытия Америки здесь ожидать не приходилось, просто всякий раз появлялись некоторые новые детали, и на том все заканчивалось, а цель оставалась всегда ясной и понятной – достижение власти. Любой ценой, любыми силами.
– Знаешь, Саня, – подвел итог разговору Меркулов, – тебе, пожалуй, следует, не откладывая дела в долгий ящик, поговорить с губернатором. По-моему, он – самое заинтересованное лицо. Давай-ка я ему позвоню, мне, из Москвы, сам понимаешь, гораздо ближе...
– Можешь не острить, – нахохлился Турецкий, – тебе действительно ближе – из Генеральной. Чем мне – из гостиницы. Звони, и что?
– А я попрошу его срочно принять тебя. Вот и выскажешься. Лады? И действуй в этом плане, привет, не мешай работать...
Костя был верен себе. Как и своим обещаниям. Потому что буквально десять минут спустя в прокуратуру позвонили из резиденции губернатора и попросили срочно найти Турецкого. Секретарша переключила телефон на кабинет Смородинова, и Александр Борисович взял трубку, в самом деле удивившись оперативности происходящего.
Помощник губернатора поинтересовался, как скоро освободится господин Турецкий, чтобы можно было подослать за ним машину?
Короче говоря, получаса не прошло, как Александр Борисович входил в кабинет губернатора. Тот был один и встал навстречу, вышел из-за своего огромного стола. Пожали руки, губернатор пригласил сесть, сам сел напротив и, сложив руки перед собой, вопросительно уставился на Турецкого. Фокусов, что ли, ожидал, с юмором вдруг подумал Александр Борисович. Но он понимал ответственность, тем более исходящую от Меркулова, и острить не решился.