Воронежские страдания
Шрифт:
А он отправился. Он был сильным человеком, покойный Джума, в юности занимался спортом, но дипломатическая служба ограничила эти возможности.
Симба, уверенный, что Джума, находясь в общежитии, обязательно дождется его, не торопился возвращаться со своего КВН. Совсем поздно приехали большой компанией. И вот тут он узнал, что брат пошел его встречать и до сих пор не вернулся. А машина его, «форд-мондео», вон стоит, где сам оставил...
Друзья Симбы, возглавляемые самим «львом», кинулись искать Джуму, и очень скоро нашли – у перекрестка тропинок, в районе старых гаражей.
Ну и началось: милиция, осмотры, поиск свидетелей, допросы тех, кто был совершенно непричастен к этому делу, и стало ясно, что у милиции нет ровным счетом никаких объяснений причин,
На другой день Симба звонил в Москву, в посольство, а там ему сказали наконец о той печальной причине, которая привела Джуму в Воронеж, к брату. Теперь и сам Джума был покойником. Столько бед сразу обрушилось на несчастную голову совсем смирного «льва». Поневоле взвоешь... А тут еще возмущенные товарищи решили устроить возле мэрии митинг, так власти вывели оцепление милиции с дубинками. До драки не дошло, но противостояние возмущало. А срочно прибывший из Москвы представитель посольства добавил масла в огонь своим заявлением о поддержке российскими властями проявлений расизма и шовинизма среди определенной части населения. И спорь тут, когда факты налицо. Сами студенты и подтверждают... А у губернатора впереди осенние выборы!..
Теперь по поводу этой русской девушки Насти. Симба встречался с ней, и она ему нравилась. Она училась в ВГУ, на филологическом. Так получилось, что фактически весь тот день, когда произошло убийство, да и следующий – тоже, они провели вместе. И в связи с этим у Антона возник естественный вопрос: не является ли причиной трагедии в какой-то степени она?
Исходил он вот из чего. Все ему говорили, а Симба подтвердил, что они с братом были очень похожи, просто тот – на десяток лет старше, но на их внешности разница в годах не отражалась. К тому же, понимал и сам Плетнев, определить по взгляду возраст чернокожего человека европейцу бывает совсем не просто. Симба – с русской блондинкой. Она сама, не очень охотно, правда, но тоже созналась Плетневу, что ее за это знакомство – ну связь, чего там темнить! – все-таки осуждают и некоторые подруги, и товарищи в ее университете. Не говоря о простых обывателях, у которых подобная связь просто не укладывается в голове. И кое-кто готов немедленно придать этому своему «неприятию» даже и политическую окраску. То есть, куда ни кинь взгляд, всюду она – проклятая политика, никуда без нее!
Между прочим, и Антон не раз замечал, как смотрят прохожие, когда видят чернокожего молодого человека, идущего вместе с русской, да еще, не дай бог, красивой и яркой девицей. О чем тут спорить? Показная американская политкорректность – не в публичном ее применении, а на бытовом уровне, – она и в той же Америке не шибко прививается, а в России – и подавно. Хотя ни о каком таком оголтелом расизме и речь не идет. Но достаточно одного простенького житейского вопроса и такого же однозначного ответа, чтобы все заняло свои места: «Ты выдашь свою дочь замуж за чернокожего?» – «Ты с ума сошел?!» Вот и весь сказ. А что, может, в Штатах отвечают иначе? В Капитолии – да, несомненно, в официальных учреждениях – наверняка, а также в университетах там, в колледжах. И все, и не надо, как говорится, ля-ля...
Так отчего же, в таком случае, не могло случиться, скажем, следующего? Настя сама говорила, что не раз заходила вместе с Симбой в кафе, где обычно обедают студенты – и вкусно, и не дорого. И на нее там тоже косо посматривали некоторые молодчики, одетые в черные кожаные куртки. Осуждали, конечно, только она плевала на их косые взгляды. Но ведь это ж – Россия! Мстят-то кому? Девице, что ли, которую наверняка соблазнил проклятый негр? Нет, ему, разумеется: что-нибудь вроде «Руки прочь!»
Дальше, студенты через этот пресловутый парк поодиночке давно уже стараются не бегать, и это известно. А тут – один! Ну как отказаться вынести «справедливый» приговор негру, посягнувшему на честь русской девушки, и все такое?.. То есть, если иметь в виду чисто случайный фактор, расклад мог выглядеть и таким образом.
И тогда все возвращается на круги своя: погибни там, на дорожке, обыкновенный студент – рассматривалось бы как бытовое преступление, хулиганство и прочее. Но убит иностранец, оказавшийся на его месте, – и это уже, как ни крути, – политика.
И еще к одному «открытию» пришел Антон. Когда Джума расспрашивал в общежитии про тропинки, по которым бегают студенты, кто-то из ребят на клочке бумажки изобразил, как проще пройти. Так эту бумажку потом действительно нашли в кармане дипломата, но никто из оперативников не мог понять, что на ней изображено, – какие-то черточки, перекрестия, линии, уголки, – может, значки какие-нибудь специфические, африканские? Или что-то связанное с наркотиками, мало ли, какие у них бывают обозначения? И на этом основании немедленно возникла и утвердилась в сознании милицейского руководства вполне подходящая версия о том, что происшествие связано с наркотиками и разборками между местными и приезжими наркокурьерами. Ну ничего, слава богу, хоть теперь выяснилось, а то ведь всерьез версию разрабатывали. А как же! Налицо такие факторы, как нигерийские «глотатели», как тайная встреча в темном месте темной ночью, закончившаяся кровавой разборкой, как неистребимая проблема наркомании среди студентов и так далее... Как, к примеру, и вечная тяга властей предержащих отбиваться от обвинений в свой адрес в политических пристрастиях и антипатиях весомым, естественно, контраргументом, типа: «А вы сами на себя посмотрите!»
И, наконец, последний вывод, который сумел сделать для себя Антон, касался непосредственной работы самих оперативников. Ну понятно, да и винить их нельзя, что они не знают ни английского, ни суахили, но русским-то разговорным хоть владеют?! Так почему ж они так долго не могли разыскать Симбу, который все последние дни никуда вообще не отлучался, а был либо на факультете, либо в общежитии, либо в пивном баре? Не могли объяснить внятно, кто им нужен? Так у русских бы спросили. Нет, тут все-таки имела место какая-то бредятина. Или же у оперов превалировала в сознании своя собственная версия – наркотики, наличием которой так просто и легко все объяснялось. Вот они и подлаживались под эту версию, отметая, с их точки зрения, ненужные факты, мешающие стройности вполне заурядной и, вероятно, устраивающей их непосредственное начальство идеи. В связи с которой довольно нетрудно переложить ответственность со своих плеч на «родственные» – из Управления Федерального агентства по борьбе с наркотиками, например.
А что делать, ничего ведь исключить нельзя. Человеческая душа – сказано – потемки, а что – на душе у замотанного оперативника?.. Вопрос на засыпку.
С таким вот грузом сведений и прибыл в прокуратуру на вечерний совет Антон Плетнев, пришедший к твердому выводу о том, что искать преступников надо на уровне бытового неприятия чернокожих иностранцев в молодежной среде, которая, со своей стороны, вполне может «подогреваться» некими вдумчивыми старшими товарищами. Что ж получается, все-таки политика? Да куда ж от нее деваться, будь она неладна...
Щеткин, в свою очередь, занимался всякими службами, отвечавшими за порядок в гаражном кооперативе и вокруг него, на территории районных властей.
Это председатель кооператива с помощником, он же – секретарь, которые ничего и слыхом не слыхивали о происшествии на их подведомственной территории. Словно глухари на току. С ними – понятно.
Это гаражные сторожа. Днем они по очереди несколько раз обходят территорию гаражей, а ночами сидят безвылазно в своей будке у ворот, которые лично открывают и закрывают, зная, таким образом, кто и когда приезжает и покидает свой бокс. Никитыч – крепенький обросший мужичок с костылем, дежуривший в ту ночь в сторожке, где имеется и телефонный аппарат, тоже никуда не выходил и ничего не слышал. Так он уверял.