Вороний мыс
Шрифт:
Ленька потащил Лыткина к краю площадки, к которой, скупо подсвечивая воду, на малом ходу приближался мотобот.
— Скорей! — торопили с судна.
Проворная фигура, зашелестев брезентовым дождевиком, оказалась рядом с Кобликовым, плеснула в лицо вспышкой фонаря и ухватила Лыткина.
— Ранен?
— Нет, больной он… Заболел.
— Остальные где?
— Двое нас… Только двое…
В это время сзади, где находилась щель, с грохотом осыпались камни и гулко проскакали по площадке.
«Егеря!.. Веревку же я там оставил!..» — ужасаясь, подумал
В щели что-то неуклюже и тяжело ворочалось. Затем о камни лязгнул металл и, раструсив щебенку, на площадку упало нечто грузное и мягкое. Шлепнулось на гранитный уступ, и вслед за этим послышался глухой стон.
— Погоди! — остановил матрос Леньку, вскинувшего автомат, чтобы ударить очередью. — Посветить надо…
Мертвящий синий лучик фонарика скользнул по каменной стенке, нащупал провал щели и застыл, наткнувшись на человека в изодранном, залитом кровью ватнике. Без шапки, безоружный, он елозил по камням ногами, силясь подняться. Корчился, ухватившись рукой за живот. В его фигуре, в покатых плечах, в большой, коротко стриженной, заляпанной чем-то темным голове было столько знакомого, что у Леньки ходуном заходило в груди ошалевшее сердце.
Докукин! Это же сержант… Конечно, он!
Ленька кинулся к щели, споткнулся и едва не упал рядом с Докукиным.
— Сюда!.. Сюда скорее! — суматошно закричал он. — Сержант здесь!
Подбежал матрос в шуршащем брезентовом плаще, стал поднимать Докукина.
— Товарищ сержант, — торопливо говорил Ленька, тряс Докукина за плечи и просил открыть глаза. — Это же я, Кобликов… Ленька Кобликов… Бот за нами пришел, товарищ сержант!..
Докукин кривился от боли, стонал и мучительно вздрагивал усами, силясь что-то сказать. Под растопыренными на животе пальцами пузырилась кровь.
На боте он пришел в память, узнал Леньку и взял его руку в холодную ладонь.
— Ушли мы… Ушли от них…
Замолчал, справился с чем-то трудным внутри и снова заговорил:
— А меня вот в брюхо стуканули… Горит все… Воды!.. Воды мне… Пить…
По лицу сержанта что-то прокатилось и исчезло. Только в уголках спекшихся губ осталась боль.
— Нельзя ему воды давать, — сказал мичман.
— Скорее, дяденьки! — заторопил Ленька моряков. Он придерживал сержанта и слышал под рукой стук его сердца, слабый и тихий, как у ребенка.
— Его же в госпиталь надо… К врачам…
Глава 7
В порту горели нефтебаки. Черные дымы медленно и косо всплывали над изломанным контуром сопок. Рычащие стрелы эрэсов пронизывали дымы. Тяжело ухали дивизионные гаубицы. Снаряды с железным клекотом уносились за фиорд и распускались на дальних скалах клубами разрывов. Гулко дудукали «собаки» — автоматические малокалиберные пушки. С воем налетали штурмовики, пикировали в дым, рассыпали пулеметные и пушечные трели.
За фиордом грохотал бой. Ночью к батареям, прикрывавшим подступы к порту, уплыла на жидких резиновых лодках штурмовая группа лейтенанта Кременцова. Прожектора и осветительные
Батальон смял егерей на подступах к батареям и завязал рукопашный бой.
Когда сообщили, что возвращается разведгруппа с Вороньего мыса, капитан Епанешников пришел с НП дивизии на причал. Он стоял на дощатых мостиках, укрытых маскировочной сетью, подвешенной на шестах, и смотрел, как приближается мотобот.
Глаза нашли знакомую фигуру радиста, стоявшего возле рулевой рубки.
«Остальные где? — думал командир разведроты. — Где старшина?»
Ленька Кобликов глядел, как сокращается масляная, синевато радужная полоска воды между мотоботом и причалом на сваях, обросших ракушками и темными водорослями. На боте противно пахло керосином. От качки, от натужной дрожи корпуса, от слабости и голода Леньку мутило. Ему хотелось поскорее почувствовать под ногами привычную, твердую землю.
И он со страхом глядел на исчезающие метры воды между мотоботом и причалом. Между Ленькой Кобликовым и капитаном Епанешниковым. Не случайно пришел командир роты встречать мотобот. Конечно, егеря ударили по нашим там, где никто не ожидал. И виноват в этом ефрейтор Кобликов, передававший ложные донесения с Вороньего мыса.
Стиснутые пальцы прошлись по коробке рации. Нашли пробоины от немецких пуль, помешавшие сообщить самое нужное, самое главное донесение. Ленька привез его, но теперь донесение опоздало. Теперь оно уже ни к чему…
Брезентовая лямка рации давила на плечо, заставляла сутулиться и вздергивать шеей. Мотобот одолевал последние метры. Знакомый матрос ушел с кормы и теперь помахивал свернутым в кольца тросом, примеряясь кинуть причальный конец.
Капитан Епанешников, каменно сомкнув челюсти на сухоскулом лице, стоял на причале не шелохнувшись. За ним стыл, как изваяние, крепконогий вестовой с автоматом на груди.
Ленька вдруг сообразил, что вдобавок ко всему он возвращается без оружия. Он же отдал свой карабин Докукину, и неизвестно, куда дел его сержант. С него теперь уже ничего не спросишь.
Грохотнули сходни — раскачивающаяся доска с хлипкими планочками. Капитан сбежал по ним на мотобот.
Ефрейтор Кобликов вздохнул так, словно собирался прыгнуть с кручи в омут, и пошел навстречу командиру роты, стараясь ставить ноги на полную ступню.
— Товарищ капитан, разрешите доложить…
— Гнеушев где?.. Где старшина? Погиб?
Ленька кивнул.
— А Докукин? Тоже?..
Кобликов повернулся и откинул край волглой плащ-палатки. Показал Епанешникову желтизну кожи на лице сержанта, голые, прихваченные в морщинистую сборочку, веки.