Вороний мыс
Шрифт:
Когда егеря круто повернули и стали спускаться к озерку, потерялась спасительная мысль, невероятная надежда: «Может, просто дозор… Может, стороной пройдут». По деловой неторопливости, с которой егеря спускались в лощину, Ленька понял, что идут они к пещерке, и идут наверняка.
— Игорь!.. Игорь же! — Ленька тряс Лыткина за плечи. — Немцы! Немцы ведь подходят!
— Больно мне, — бормотал Лыткин. — Грудь больно… Какие немцы?
— Егеря! Сюда идут… Шестеро… Уже у озерка… Убьют же нас!
— Убьют! —
— Как убивают! — закричал Ленька. — А то в плен попадем… Подходят же егеря, а сержанта нет и старшины тоже…
— Где они?
— Не знаю!.. Не знаю я, понимаешь! Старшина еще вечером ушел… Немцы подходят! Надо бой принимать.
Лыткин выполз с автоматом из пещерки и лег в зарослях березок.
— Уходить надо, — сказал он Кобликову, нервно облизав губы. — Вверх по насыпи забираться. В камнях не найдут… Отступать надо…
— Не велел Докукин уходить, — тоскливо ответил Ленька, разглядывая собственную смерть, не спеша подбиравшуюся по моховой низине. — Не велел… Сказал, чтобы здесь мы его дожидались, а если немцы, так сказал, чтобы бой принимать… Они со старшиной услышат и на помощь придут…
Торопливо передергивая затвор, Кобликов выпустил по егерям первую обойму. Потер плечо, занемевшее от толчков приклада, и стал перезаряжать магазин. Лыткин начал бить из автомата.
Егеря сыпали в ответ. Пули сбивали ветки, цокали о камни, залетели в пещерку. У Леньки уже был прострелен рукав шинели и на стенке дюралевого ящика рации, которую он держал рядом с собой, вдруг затемнели дырки с аккуратно вогнутыми краями. Рация качнулась от невидимого удара и внутри брякнуло стекло.
За спиной затрещали кусты. Ленька крутнулся с карабином, но в березки вместе с осыпавшимися камнями скатился сержант Докукин. Потный, грязный и злой. Из прорех разодранного ватника торчали серые клоки. Брюки были заляпаны торфом. На скуле краснела ссадина.
— Рацию, Кобликов! Немедленно разворачивай! Да скорей же ты, чего выставился?
Ленька машинально потянул за ремень рацию и нащупал было штырек антенны, но на глаза попались аккуратные дырки на дюралевом боку.
— Вот!..
— Чего «вот»? Скорей разворачивай!
— Разбита, товарищ сержант…
— Как разбита? — упавшим голосом спросил Докукин, и глаза его стали седеть. — Как это так — разбита? Ты что мелешь!..
— Очередью, товарищ сержант… Она стояла тут, а ее стукнуло. Вон, глядите, какие дырки…
Ленька повернул рацию, и Докукин тоже увидел аккуратные отверстия на дюралевой стенке.
В дикой, невероятной надежде Кобликов с минуту щелкал переключателями настройки и диапазонов, но дюралевый ящик не откликнулся ни единым звуком.
— Лампы вдребезги… И выходной трансформатор, наверное, тоже.
— Не уберег, значит, рацию, Кобликов, — с укоризной и растерянностью сказал
В кустах веером рассыпалась очередь. Сбитый сучок ткнулся в лицо Докукина. Сержант отмахнул его, выругался и стал прилаживаться с автоматом.
— Нет егерей на Вороньем мысу, Кобликов… Вот только эти, да еще с десяток в бухточке и на сопках наберется… А мы здесь целую армию насчитали… Нет егерей.
— Как же так? — опешил Ленька. — Мы же сообщали…
— То-то и оно, что сообщали… Теперь вот надо другое сообщить… А как? На пальцах, что ли, показывать?.. Рацию-то погубили… — упавшим, равнодушным голосом сказал он. Докукин осунулся, словно в нем вдруг разжалась какая-то важная пружина. То, что немцы напоследок расколотили рацию, казалось сержанту теперь частью дьявольски хитрого плана. Оплели они разведчиков, облапошили со всех сторон и лишили возможности поправить беду.
Голова была тяжелой, словно налитой свинцом. Мысли ворочались туго, натыкались одна на другую.
Что делать? Что придумать сержанту Докукину, чтобы отвести свою страшную промашку?
Увертливые фигурки егерей скользили между кочек, огибая озерко. Минут через пятнадцать они переберутся через лощинку и подойдут к склону. Там валуны, там им будет легче…
Гулкой очередью залился автомат.
— Окороти, Лыткин, чего без толку сыплешь? — одернул Докукин разгорячившегося разведчика. — Патроны надо беречь… Хорошо, хоть ты в разум пришел… Вишь, тварюги, куда забирают! В камешки норовят…
Прицельным огнем сержант прижал в болотине двух егерей, стремившихся проскочить к валунам.
Услышав, что в ответные очереди влился еще один автомат, немцы снова замешкались.
— Куснули горяченького!.. Не по носу вам такие дела, — зло сказал Докукин, перезаряжая магазин. — Идти можешь, Лыткин?
— Могу, товарищ сержант, — с готовностью, словно он ожидал этот вопрос, откликнулся Лыткин. — Полегчало мне… Вправду, с утра полегчало… Могу идти!
Он говорил торопливо, словно боялся, что сержант не поверит.
— Могу идти…
— Можешь так можешь… Хоть тут полегче будет…
— Опять ползут, товарищ сержант!
— Ладно, пусть ползут… Ты, Кобликов, спокойнее держись, не наводи панику, от шестерых отобьемся…
В голову вернулась ясность, пришел трезвый практический расчет.
— Первое дело, надо, ребята, сообщить, что никакого сосредоточения немцев на Вороньем мысу нет… Сегодня я только во всем разобрался. Как к бухточке прошел, так мне и осветило. Дозоры, что мы на сопках видели, так это же чучела. Старые шинели, мхом набитые… Старшина тоже, видать, все сообразил, вот его и не выпустили из бухточки. Ну и нас для надежности решили прихлопнуть… Понимаешь, Кобликов?