Вороны не умеют считать
Шрифт:
– Именно об этом я и подумал, глядя на картину. Скажите, а сами вы много путешествуете?
– Да что вы! На какие деньги? Честно говоря, мне хочется все время рисовать. А если уж совсем есть нечего, тогда ищу возможность заработать.
– Заработать? Каким же образом?
– Да так, какой заработок подвернется. Лишь бы не идти на сделки с совестью. Мне ведь много не надо. Экономлю, ничего, когда-нибудь добьюсь успеха, вот тогда и буду рисовать сколько душе угодно.
– Вы занимаетесь любимым
– Наверное. Но я стараюсь не думать об этом. Ничего не поделаешь – такова жизнь.
– Но вы могли бы зарабатывать живописью…
– Смогу, вероятно, когда-нибудь. А пока приходится все время на что-нибудь переключаться. Художнику, у которого нет имени, трудно продать свои картины. Да и платят ему гроши. Другое дело – знаменитость: любую мазню купят за большие деньги.
– Вас, наверное, угнетает такая несправедливость?
– Сама не знаю. У жизни свои законы, и с ними надо мириться.
– Вы мне покажете другие рисунки?
– Ах, простите, я заболталась. Вам, наверное, страшно надоело меня слушать.
– Нет, что вы! Мне очень интересно. И пожалуй, я смогу подыскать заработок для вас. Вы знаете испанский?
– Да. Мое детство прошло в Колумбии. И моя мать прекрасно говорит по-испански.
– Вы обратили внимание на снимок изумрудной подвески в газетах?
– Да. Я прочла все, что писали о смерти мистера Кеймерона. Как вы думаете, он стрелял в убийцу?
– Трудно сказать. Вы видели раньше эту подвеску?
– Нет.
– Мистер Кеймерон приобрел ее несколько месяцев назад. Он мог купить ее в подарок?
– Может быть. Не знаю.
– Он интересовался ювелирными изделиями?
– Не замечала. Он вообще был немного странный: казалось, он интересовался всем сразу, жил заботами о тех, с кем общался. А вот к чему лежит его душа, я никогда не могла понять.
– А что вы можете сказать о Шарплзе?
– Ничего особенного. Я с ним мало знакома. Вот мама знает его гораздо лучше.
– Он вам не нравится?
– Я этого не говорила.
– А все-таки?
– Вам это обязательно нужно знать?
– Мне любопытно.
– Скользкий тип. Мне кажется, что в отличие от мистера Кеймерона он не дорожит своими друзьями. Для него важны только деловые отношения…
– Похож на кобеля?
– При чем тут это? – Дона рассмеялась. – А разве не все мужчины похожи на кобелей?
– По-моему, нет.
– А по-моему, да.
– И Кеймерон?
– Что вы! Конечно, нет.
– Выходит, вы ошибаетесь: не все мужчины похожи на кобелей.
– Мистер Кеймерон был совсем другой – такой вежливый, деликатный. Никогда не давал рукам воли. Иногда похлопает по плечу, но дружески, а
– Мистер Кеймерон не испытывал к Ширли Брюс такие же чувства, как Шарплз?
– Не знаю.
– А как вам кажется?
– Я почти ничего не знаю о Ширли.
– А о Шарплзе?
– Тоже. Я никогда не говорила с ним о Ширли. Шарплз – ее опекун, наверное, поэтому он к ней так внимателен. Послушайте, не слишком ли далеко мы зашли? Вы мастер вытягивать из людей информацию, а я совсем не умею держать язык за зубами. Вернемся лучше к моим картинам и к вороне. Кстати, не хотите конфет? Я вообще не люблю сладкого, но кто-то прислал мне коробку леденцов…
Неожиданно заскрипела дверь и в комнату без стука вошла женщина средних лет, худощавая и смуглая. Маленький вздернутый нос придавал ее лицу несколько смешное выражение, резко контрастирующее с надменной манерой держаться.
– Привет, мама! – воскликнула Дона.
Женщина посмотрела на меня.
– Познакомься, мама, это мистер Лэм.
Я произнес дежурную фразу, что, мол, рад ее видеть.
Она слегка наклонила голову и сдержанно проговорила:
– Здравствуйте, мистер Лэм.
Было заметно, что мысли ее чем-то заняты. Увидев папку с рисунками, она недовольно спросила:
– По-прежнему занимаешься этими глупостями?
Дона рассмеялась:
– Да так, малюю понемножку.
– Надо зарабатывать на жизнь, а не тратить время попусту. Долго это будет продолжаться? – сквозь зубы процедила миссис Грэфтон.
По лицу Доны я понял, что мать постоянно твердит ей одно и то же.
– Успокойся, мама. Вот увидишь, когда-нибудь у меня все будет хорошо. Сядь, пожалуйста.
Миссис Грэфтон села на стул и с недоверием покосилась на меня. В ее глазах появилось что-то хищное. По-видимому, она была очень наблюдательной.
– Откуда эти конфеты?
– По почте прислали. Я еще не пробовала.
– Тебе надо думать о замужестве, – назидательно заметила миссис Грэфтон, открывая коробку и придвигая ее ко мне.
Теперь ее глаза выражали скорее интерес, чем враждебность. Она спросила вкрадчиво:
– Не хотите ли конфет, мистер Лэм?
– Спасибо, я не ем сладкого по утрам.
Миссис Грэфтон взяла леденец, положила его в рот. Хотела было что-то сказать, но передумала и потянулась за вторым. Помолчав еще немного, с отвращением воскликнула:
– Ох уж эти фараоны!
– Что случилось, мама? – спросила Дона, убирая папку с рисунками в шкаф.
– Это законченные идиоты! – Миссис Грэфтон взяла третий леденец. – Ты получила мою записку?
– Да.
– Ты знала, что я приду?
– Да.
Миссис Грэфтон посмотрела на меня.
– Пожалуй, я пойду, – сказала она. – Может, в следующий раз…