Вороны Вероники
Шрифт:
Дженевра со вздохом согласилась. Пока.
* * *
Утром Альдо снова ушел, сказав, что хочет проведать друзей, и подозрения вернулись. Дженевра окончательно убедилась, что это глупая ревность, толкающая ее делать самые нелепые предположения. Но ревность там, где любовь, а когда Дженевра, скажите, успела влюбиться. Она думала об этом со вчерашнего дня.
Альдо хотел причинить ей зло.
Но не причинил.
Дженевра сама себя загнала в ловушку, потому что влюблена, и поздно пытаться что-то изменить, исправить, даже просто понять. Все доказательства она теперь будет подгонять
Альдо вернулся несколько часов спустя, мрачный, залпом выпил бокал вина, а после сел прямо на пол, положив голову Дженевре на колени. Она робко коснулась волос мужа.
– Джанлу умер.
Альдо и сам не ожидал, что гибель поэта окажет на него такое воздействие. Он Джанлу всегда недолюбливал, видя, какое удовольствие приносят тому жестокие шутки. И все же, злой язык не мог, не должен был стать причиной ужасной смерти.
Говоря о друзьях, Альдо прежде всего имел в виду Рауле Басси. Его он застал дома, в небольшом особняке у моста Любовников. Все в доме было погружено в полумрак, и сильно пахло благовониями. Сладкие, экзотические запахи не могли перекрыть тяжелый дух болезни. Сам Рауле был пока здоров и, несмотря на изможденный, издерганный вид, работал. Вся его одежда была в свежей краске.
– Фьяметта.
Старая его любовница, дочь мельника, успевшая к двадцати четырем годам побывать и честной женой городского булочника, и куртизанкой, и герцогской возлюбленной, и снова куртизанкой. Она была из тех женщин, чья любовь выпивает все соки из мужчины. Четырежды Рауле порывал с ней, любил и ненавидел, менял на новую, и вот — она умирала в спальне, а Альдо смотрел на последний ее портрет. Огромные синие глаза на бледном изможденном лице. Скорбь, несчастное, нелюбимое дитя Любви и Силы.
Тогда же Альдо узнал о Джанлу. Веселого, злого, едкого, слишком острого на языке поэта и памфлетиста разорвала на части толпа, над которой он глумился. Та самая, что не больше недели назад им восхищалась, превознося до небес.
– Думаю, - сказал Рауле, - он был болен и не хотел гнить заживо. Лучше уж умереть красиво.
Альдо всерьез сомневался, что где-то существует «красивая» смерть.
– Я написал Мондо, - грустно улыбнулся Рауле.
– Сказал ему не возвращаться.
Сам он покидать Сидонью не собирался. Фьяметта окутала его по рукам и ногам. А может, это сделал сам город. Сидонья была ревнива и не любила выпускать своих детей на волю.
Альдо вздрогнул, почувствовав нежное прикосновение к щеке. Вскинул взгляд и встретился глазами с Дженеврой.
– Едва ли, синьор мой, ты можешь что-то сделать, - сказала его мудрая юная жена.
– Верно, - согласился Альдо, глядя завороженно на обрамляющие лицо кудри. Их цвет все еще был для него загадкой.
– Что будет с городом?
– спросила Дженевра тихо, продолжая ласкать пальцами его кожу.
– Город оживет однажды, - Альдо улыбнулся слабо.
– Он всегда восстает из пепла, словно сказочный феникс. Но уже без нас. Идем, дорогая моя. Нам нужно спешить.
* * *
Выбираться на остров Нищих решили вечером следующего дня. Город бурлил, и можно было пока не опасаться, что они привлекут излишнее внимание. Городская стража была
Обернувшись людьми они оделись. В мужском платье, на котором настоял Альдо, Дженевре было неудобно. Рейтузы обтягивали ногу куда плотнее чулка, а куртка была короткой и едва доходила до середины бедра, так что, кажется, все было напоказ. Однако за эти неприятные ощущения Дженевра сполна была вознаграждена горящим взглядом Альдо.
– Ты должна так одеваться чаще, - выдохнул он, целуя жену, и ловко спрятал косу под берет.
– Идем. И не отставай, в городе сейчас слишком опасно.
Дженевра и сама жалась к нему, испуганная тем, как изменилась за считанные дни привычная и, казалось, до последнего камня знакомая Сидонья. Словно в конце карнавала слетели маски, и настоящее лицо твоего партнера по танцам оказалось исключительно уродливым. В городе плохо пахло: гарью, болезнью и нечистотами, и решение уехать было единственно верным.
Мост на остров Нищих оказался разрушен, его концы, как гнилые, обгоревшие зубы торчали вверх. К счастью копатель, которого Альдо нанял, дав скромный задаток и пообещав щедрую плату, где-то раздобыл лодку. Дженевра боялась, что мужчина не придет, сбежит с деньгами, решив что скромная синица в руке лучше раззолоченного журавля в небе. Альдо покачал головой: «Копатель побоится обманывать мага», и оказался прав.
Дженевра забралась в лодку, села на носу, вцепившись в влажные, тронутые плесенью борта, и они отчалили, чтобы спустя несколько минут пристать к знакомому галечному берегу. Руины замка были теперь еще больше разрушены, и камень хранил следы свежего пожара.
– Нам нужно туда, - Альдо указал на нагромождение скал чуть левее.
– Лодку спрячем, уйдем на ней обратно.
Кладбищем был теперь весь остров, его следовало бы переименовать в остров Мертвецов. Пусть тел и не было, но их присутствие ощущалось физически. Здесь сам воздух был мертв и тяжел, им неприятно было дышать. Впервые Дженевре пришло в голову, что у смерти есть своя особая аура, атмосфера, отравляющая все живое. С острова хотелось уйти как можно скорее.
– Это здесь, - Альдо указал на развалины часовни или склепа. Две стены обвалились, третья угрожающе накренилась. В полу чернел зев, путь в Бездну.
Дженевра сжала руку мужа.
– Там опасно?
– Нет, не думаю, - покачал головой Альдо. Она еще недостаточно хорошо его знала, чтобы казать, соврал или нет.
– Придется спуститься на пару ярусов. Там темно и дурно пахнет, вот и все неприятности.
Дженевра заглянула в темноту и невольно отступила. Альдо с улыбкой коснулся ее щеки.
– Жди здесь. Если кто-то появится — свисти.
Свисток был теплый и гладкий наощупь. Дженевра сжала его в руке, словно это было ее единственное спасение. Альдо с копателем спустились в могильник, а она прислонилась к той стене, что выглядела наиболее надежной, и приготовилась ждать.