Воротиться нельзя влюбиться!
Шрифт:
Пришлось встать, чтобы не мешать.
В избушку сунулась лошадиная морда. Белая и познавшая тлен бытия. Раджа уныло мотнул головой и медленно моргнул огромными чёрными глазами, обречённо вздохнув. И вдруг встрепенулся. Принюхался. Большие ноздри жадно втянули воздух, а морда резко повернулась к бочонку и уткнулась в него, слегка качнув.
— А ну, не смей! — нахмурился вдруг старый принц. — Ты же бросаешь!
— Любой вид зависимости плох, будь то зависимость от алкоголя, наркотиков или идеализма, — вдруг укоризненно проговорил
— Ты обещал! — пророкотал нависший над ним Евпатий Егорыч.
— Всё, что раздражает в других, может вести к пониманию себя, — ответил Раджа, а я вдруг с удивлением узнала цитату из творчества Карла Юнга.
— Не передёргивай.
— То, чему ты сопротивляешься — остается, — уверенно заявил конь в ответ и пырхнул так, будто поставил печать.
Бочонок тем временем повалился набок, и Раджа с необыкновенной прытью катнул его на себя. Тот с грохотом покатился прочь из избушки, старый принц кинулся наперерез, но был отброшен в сторону резким взмахом массивной морды. Пока Евпатий Егорыч, матерясь сквозь зубы, поднимался с пола, конь уже резво отбежал подальше от крыльца, копытом поддел бочонок, поставил его торчком и одним мощным ударом пробил дыру в крышке. В разные стороны брызнула пена, мгновенно застывая на морозе причудливыми хлопьями.
Раджа довольно хрыпнул и воткнул морду в бочонок, одним махом втянув в себя его содержимое. Задорно лягнул копытом опустевшую тару, поднял морду к небу и смачно, с оттяжечкой рыгнул, а потом вдруг загарцевал на примятом снегу.
— Жизнь-то налаживается, — заржал Раджа.
— Ну, держись, калдырь бессовестный! — погрозил ему кулаком старый принц, держась за ушибленный бок.
— Ай, кто бы говорил! — дерзко мотнул головой Раджа, отчего длинная белая грива взметнулась и перелетела на другую сторону шеи. — Кто намедни так бельтюки залил, что аж в седло забраться не мог и в канаве уснул, оглашая громким храпом окрестные улицы? Раджа ж тебя еле до конюшни доволок! А ты утром нет бы спасибо Радже-то сказать… нет! Верещал, будто Горыныча увидал! Возмущался, что на навозной куче тебя оставили. Так прости, милсдарь, на навозной куче было теплее всего!
Я не выдержала и рассмеялась. Старый принц смутился и даже глаза отвёл.
— Так это… праздник же был… да и батюшка помолодел, как тут за его здоровьечко не выпить? Ладно, что уж там. Вы, сударыня Яга, не судите строго. Невоспитанный у меня конь, заморский. Зато быстры-ы-ый… Ажно шапку с головы сносит, когда он в галоп пускается. Вы мне, сударыня Маруся Яга, яблочек-то продайте, так я и отправлюсь восвояси. А за пиво ваше золотой монетой заплачу. Вы уж простите Раджу, не ведает он, что творит. Дитя природы…
Как я с крыльца от этого перфоманса не грохнулась — сама не знаю.
— Значит, конь у вас заморский… пьющий…
— И читающий! — закручинился Евпатий Егорыч.
— Совсем никуда не годится, — фыркнула я, зашла обратно в избушку и закрыла дверь за стыдливо проскользнувшим внутрь старым
— А то! Как начитался этого ихнего Юнга навомирского, так совсем сладу с ним не стало. Я ему слово — он мне три цитаты. Одно хорошо: когда трезвый, мало он разговаривает.
Вдруг за окном раздалось напевное:
— Выйдем ночью в по-о-оле вдвоём! И мы песню там запоё-о-ом! Ты ходи вдвоём по полю с конём, а не то тебя копытом прибьём!
— А когда пьяный — много, — тоскливо вздохнул Евпатий Егорыч и пожаловался: — Так он ещё и поёт. Ладно это, а то похабщину всякую… Стыдоба!
— Да что вы говорите! — с фальшивым сочувствием поцокала я. — Неужто вы даже не подпеваете?
— Подпеваю, — повинился старый принц. — Особенно эту, про ежовый зад. Но только пьяным!
— Беда… — покачала я головой. — Дурно на вас заморский конь влияет.
— Ай, дурно! — признал гость. — Но ничего, мужик я крепкий, сдюжу. Так что там про яблочки-то, а?
— Про яблочки… Видите ли, какая ситуация, Евпатий Егорыч… — проговорила я и осеклась, раздумывая.
С одной стороны, он же принц. Кто меня ещё спасёт, если не он? Яблочек у меня нет, но есть как минимум одно желание и возможность зеркальце передарить. С другой стороны — страшно открываться незнакомцу. Да и как он вывезет меня через лес, если леший запретил там появляться?
Нет, надо сначала узнать, кто он и чем дышит, а уж потом решать.
— Скажите, а вы с Кощеевичем в каких отношениях?
— Как «в каких»? — сурово сдвинул седые брови принц. — Удавил бы гниду! Сестриц своих еле спас от него! Как увижу — тут же стрелу в него пущу, чтоб он свой поганый дух испустил!
Хоть ни лука, ни колчана я у него не заметила, но от сердца отлегло.
— Враги, стало быть, — понятливо протянула я, усаживая гостя на табуретку. — Вы как, отвара травяного желаете?
— А не опоите ли вы меня, сударыня Яга? — спросил вдруг принц.
— Да с чего бы? — удивилась я.
— Как «с чего»? Говорят, молодцев вы опаиваете да в постель затаскиваете. Так я ж разве против? — игриво сверкнул он глазами. — Вы только того, опоите чем-нито позабористей, чтоб я, значится, не посрамил династию-то свою. Мужик-корнем али чем подобным. А то, сами понимаете, возраст…
— Вы, Ваше Высочество, боевой пыл приберегите лучше пока… — прохрипела я, изо всех сил сдерживая желание расхохотаться под выводимые Раджой рулады за окном. — Никого я не опаиваю.
— Брешут, что ли? — расстроился старый принц. — А жаль! Девица-то из вас вон какая вышла. Старовата, конечно, но зато фигура хороша!..
Евпатий Егорыч даже подмигнул мне на случай, если сомнительного комплимента оказалось мало.
«Старовата»? Я? Шокированно уставилась на этого нахала. А ничего, что я лет на пятьдесят моложе?
Налив отвара, поставила миску с печеньем перед визитёром и встала рядом, разглядывая его.
— Вы расскажите о себе. Давно ли с Кощеевичемвраждуете?