Воротиться нельзя влюбиться!
Шрифт:
Не хочет всемогущий князь беседовать с пленницей? Ну и прекрасно, тогда пленница будет соблюдать его мерзкие правила! Не любит истерики? Ха! Так это его проблемы! Я в истериках и скандалах — эксперт международного класса! Практического опыта, конечно, маловато, но мама подковала теорией так, что этому мерзавцу мало не покажется!
Сделать так, чтобы князь меня не видел и не слышал? Ну уж нет. Лучше я сделаю наоборот. Всё равно тут всё ненастоящее. Весь этот дурацкий мир — плод чьего-то больного воображения, а я просто схожу с ума, так почему бы не делать это
Пройдя вглубь дома, я наткнулась на кухню, залитую лунным светом. На полках — батарея аккуратных керамических сосудов. Заглянула в первый попавшийся — пшено. Вот и прекрасно! Щедрой рукой рассыпала его по полу, а потом швырнула следом опустевшую глиняную посудину. Осколки весело брызнули в разные стороны, но этого мне показалось мало.
Взяла — и со звоном спихнула с полки остальное. Крупы, соль, мёд — всё смешалось с черепками на полу. Шикарно! Что дальше?
Взгляд упёрся в роскошный буфетс хрустальными дверками. Внутри — фарфоровая посуда. Явно дорогая и ценная. Прекрасно, просто прекрасно!
А что князь мне сделает? Убьёт меня?! Ха, так он это в любом случае сделает, а так — хоть запомнит.
Я подошла к буфетуи, ухватившись за дверцы, резко потянула на себя. Он поддался неожиданно легко и медленно, как в кино, начал заваливаться вперёд. Я отпрыгнула в сторону и с адреналиновым наслаждением наблюдала, как он с диким грохотом рухнул на пол, прозвонив панихиду по моей адекватности.
Посуда внутри взорвалась жалобным дребезгом, а я уже искала глазами новую жертву. Вон у окна в гостиной вазон стоит. Наверняка бьющийся! Но шагу ступить не успела, из темноты вынырнул взбешённый князь собственной персоной — без рубахи, зато в штанах и гневе.
— Вы что творите? — хищно прошипел он.
— Правила соблюдаю! — с азартом воскликнула я. — Правил не бить горшки и не ронять буфеты не было!
Путь до вазы Кощеевич перегородил, поэтому я схватила с кухонного стола каменную ступку и хотела запустить в источник своих проблем, но в последний момент рука дрогнула, и метательный снаряд просто с грохотом упал на пол, оставив на нём вмятину.
— И правила не кидаться утварью тоже не было! — прорычала я.
Князь аж засветился от злости.
— Лучше прекратите! — выдохнул он, плавным, текучим шагом подходя ко мне.
Словно чёрный аспид заскользил по полу среди осколков.
— А то что? — с вызовом вздёрнула я подбородок. — Убьёте меня?! Вы и так убьёте!
Обогнув разбитый буфет, князь приблизился почти вплотную и наклонил голову набок, изучая меня чёрными безднами глаз.
— До этого момента убивать вас желания у меня не было, — пробирающим до самого позвоночника тихим тоном сказал разъярённый хозяин терема.
— Конечно! Врите больше! — зашипела я в ответ. — Вся нечисть в курсе, зачем я вам нужна. Мне донесли, можете не сомневаться! Лжец!
— За всю свою сознательную жизнь я не произнёс ни слова лжи, — голос промораживал изнутри, столько презрения и холода в нём было. — Но я разговариваю с нечистью на понятном ей языке. Я приказал привести мне навомирянку живой и нетронутой для того, чтобы закрыть каналы в Навомирье, и сказал, что плачу за неё диковинами или золотом, а того, кто посмеет ослушаться и навредить ей, сотру в мелкий порошок вместе со всем его родом.
— А что если навомирянка не желает участвовать в ваших ритуалах, а? Что если она хочет обратно домой? — яростно топнула я ногой, отчего под ней что-то хрустнуло.
Не страшно, это князь босиком, а я — в сапогах.
— От ваших желаний ничего не зависит. Пророчество есть. И оно будет исполнено. Скандалы и битьё посуды ничего не изменят!
— Какое пророчество? — требовательно спросила я, но князь лишь процедил в ответ:
— Я сказал, что буду разговаривать с вами, когда вы успокоитесь. Дважды повторять я не привык. Идите спать, сударыня Маруся. Можете по пути расколотить хоть весь терем, моё решение от этого не поменяется, а убирать за собой потом будете вы сами.
— Размечтались! — фыркнула я.
— Ничего вам не расскажу, пока не уберёте устроенный вами кавардак, — выгнул бровь князь. — И чтобы ни одного осколка не осталось.
— Да хоть не кормите! — щедро предложила я, прикидывая остатки запасов в сумке. — А буфет свой можете себе в задницу засунуть! Вместе с осколками!
Он смотрел на меня сверху вниз, и в чёрных глазах плескалось нечто абсолютно чуждое и зловещее.
— Вы либо очень глупая, либо очень храбрая. Впрочем, второе не исключает первого. Советую вам меня не злить и убрать осколки. Тогда завтра я вам объясню, для чего вы мне нужны.
— Даже и не подумаю ничего убирать, пока вы мне не объясните, что за пророчество! Я никаких правил не нарушала! Вы меня сюда сами притащили — вот и наслаждайтесь моим обществом. А что мне для хорошего настроения нужно порой буфет уронить или штору поджечь — это уже моё дело. Не нравится? Отпустите меня!
— Не нравится, — тихо и зловеще признал князь. — Но отпустить не могу. А попробуете устроить поджог — я вас в горящем тереме и запру. Может, пророчество и исполнится. В любом случае, вести вы себя будете цивилизованно, иначе ваше положение существенно ухудшится. А беседовать я с вами не собираюсь, пока вы не успокоитесь и не устраните последствия своего ребячества, чтобы вы не вообразили, что скандалами и битьём посуды можно переменить моё решение.
А дальше он так на меня посмотрел, что со страху случился бы конфуз, если бы я хотела в туалет. Хотя потом я даже немного пожалела, что не хотела. Если так разобраться, то правила не гадить на кухне тоже не было, а каждая женщина — немножечко кошка, и сейчас желание написать пленителю в тапки захватило меня целиком. От мокрой мести его спасло только то, что тапок на нём не оказалось.
— Вы меня бесите! Вместо того чтобы нормально со мной поговорить с самого начала…
— Я не разговариваю с истерящими женщинами, потому что это бесполезно. Когда успокоитесь и уберёте за собой, тогда и побеседуем. А до тех пор — развлекайтесь, как умеете. С каждой разбитой тарелкой у меня остаётся к вам всё меньше и меньше сочувствия.