Ворожей Горин – Зов крови
Шрифт:
— А что с теми, кто обнаружил пропажу? — поинтересовался главврач, опуская тот факт, что полиция уже прибыла и ждет его в приемной.
— Один в шоке, — отозвался Ермоленко, закончив укрывать свинью. — Санитар, дежуривший этой ночью, богом клянется, что не причастен к ситуации. Уверяет, что свинью эту видит впервые. Он был настолько шокирован, увидев ее тут, что даже словил галлюцинацию.
— Чего? — не понял Косяков.
— Говорит, что свинья с ними разговаривала и хрюкнула перед тем, как упокоиться окончательно.
— Вы его в баночку пописать заставили, надеюсь?
— Разумеется, Владимир Анатольевич.
—
— Нет. Сам признался, что с вечера заложил за воротник грамм сто пятьдесят с местным слесарем, а к наркотикам вообще никогда не прикасался. Никогда в этом году, в смысле.
— Деятель, блин. А чего слесарь тут по ночам ошивается? — не понял главврач.
— Так, иногда ночует, Владимир Анатольевич, — ответил всеведущий Косяков. — Семьи нет, а алкоголизм есть, вот и остается, бывает, у себя в подвале.
— Еще один деятель. Чёрт-те что у вас тут творится! — выругался Мезин. — Вы, Кирилл Иванович, потрудились бы навести порядок в кадрах! А то развели тут деятельность, понимаешь.
У Мезина это слово — «деятель» — и все производные от оного всегда ассоциировались с чем-то плохим. Страну в его понимании развалили «деятели-коммунисты», в минздраве сидят «деятели-чиновники», а если кто накосячит в его вотчине, то автоматически превращается просто в «деятеля», без уточнения. Этим словом Мезин маскировал какое-то другое слово, скорее всего, непечатное и уж точно не подобающее его статусу.
— Слушаюсь.
— Так, с этим деятелем понятно все, белку словил, вот и мерещится всякое. А что со вторым?
— Второй — наш ординатор первого года. Горин его фамилия. Раздолбай, каких свет не видывал, — тут же отрапортовал Косяков. — Если кто и мог такую шутку выкинуть, так это точно он.
— Ясно. Помню я этого… — тут Мезин запнулся. Назвать молодого ординатора «деятелем» у Мезина пока язык не поворачивался. Лично перед ним этот Горин провиниться не успел еще, а напраслину на человека гнать главврач не спешил, — … этого ординатора. Вы его, насколько я понял, на карандаш взяли.
— С чего вы так решили? — изобразил искреннее удивление Косяков.
— А вы этого ординатора, Кирилл Иванович, каждое дежурство дрючите. Кстати, вчера, если не ошибаюсь, тоже он дежурил.
— Да. Пациентку Семенову именно Горин откачивал. Он и наш заведующий реанимацией Зубков.
— А что он в паллиавтике-то делал?
— Его попросил подежурить заведующий отделением Соловьев.
— А сам Соловьев где был?
— Дома, полагаю. У него текучки много, а кадров в отделении мало. Не выдерживают люди психологической нагрузки. Евгений Степанович частенько сверхурочно работает, так что иногда отлучается домой, когда есть кому за него подежурить.
— Бардак, — констатировал Мезин. — Думаю, на ковер надо вызывать всех. И Горина этого, и Соловьева, и Зубкова. Причем поговорить с ними желательно до приезда полиции. Вызвать и допросить с пристрастием, может, кто и расколется.
— Я уже всем сообщения разослал. На звонки ни Соловьев, ни Зубков не отвечают.
— Странно, — Мезин посмотрел на наручные часы. — Время уже рабочее. Где их черти носят?
— Допросить, кстати, не лишним будет, — согласился с мнением главврача Косяков, но тут же добавил. — Но если это их рук дело, то я ума не приложу, как им это удалось провернуть. А самое главное — зачем? Я еще до вашего приезда просмотрел все видеозаписи в ускоренном режиме: никто за сутки не входил и не выходил из морга. Труп Семеновой еще вчера был тут.
— Да-да! — подтвердил Ермоленко. — Я лично его принимал! Как вместо покойницы в холодильник могла свинья попасть, ума не приложу.
— Какой-то чертовщиной попахивает… — завершил Косяков.
Тут главного врача настиг приступ немотивированной ярости. Обычно сдержанный во всем и довольно деликатный в общении с подчиненными, он вдруг разразился громогласным криком на своего зама. И суть его претензий заключалась в том, что Косяков, по его мнению, совершенно не справляется со своими обязанностями и распустил штат больницы до натурального разгильдяйства и халатности.
— Развели тут деятельность, понимаешь! Значит так, Кирилл Иванович, — завершил свою тираду главврач, — чтобы через час вы мне труп Семеновой отыскали — это раз. Ничего тут не трогать больше, работать в смежной прозекторской — это два. И третье — приведите мне этого Горина и всех причастных к этому делу. Всех, чьи подписи есть в истории болезни пациентки Семеновой. И да, отставить всю эту булгаковщину! Свинья реальная, а значит, и труп пациентки Семеновой реален и был кем-то похищен. Территорию никто не покидал за прошедшие сутки, стало быть, она тут, на территории больницы! Обыскать все помещения! Все перерыть! Выполнять!
Я сидел в пустующей vip-палате в своем родном кардиологическом отделении. Меня не заперли, нет. Я был волен уйти, когда мне заблагорассудится. Только идти мне сейчас никуда не хотелось. После пережитого мне вообще ничего не хотелось. Было дикое желание раздеться, завалиться в койку вместо пациента, укрыться одеялом с головой и больше никогда из-под него не выползать.
Сюда меня привел Косяк собственной персоной. Причем вел, сволочь, с таким видом, словно я уголовник-рецидивист, которого только что застукали за самым грязным и непристойным занятием на свете (уж и не знаю даже, что при этом могли подумать мои сослуживцы). Все это действо происходило на глазах у наших врачей и ординаторов под их оглушительное молчание.
Косяк усадил меня на койку и велел находиться тут до прихода на службу начальства.
— На этот раз, Горин, ты влип серьезно, — рыкнул он мне напоследок и вышел из палаты. — Так, сюда не входить, — услышал я за дверью его мерзкий голос. — Если вздумает сбежать, звоните мне на мобильный.
«Сбежать» — слово-то какое подобрал!
— Сбежать, — попробовал я на вкус этот глагол, когда остался в палате один. Прозвучало так, словно Косяк меня по всей больнице ловил. Так бегал, несчастный, аж запыхался. А теперь, стало быть, поймал, пень трухлявый, и посадил под арест. Идиот. Если б я хотел, ты бы меня не только не поймал, ты бы вообще не узнал, что я в больнице был сегодня. Ординаторы столько всяких потайных ходов знают, что можно месяцами незамеченными проникать на территорию стационара и покидать ее. А как вы думаете, мы в таком случае за сигаретами или спиртным бегаем? И это, кстати, не только моего непосредственного места работы касается. За время учебы в универе мы столько разных стационаров сменили, что и не счесть. И в каждом есть свои потайные ходы-выходы, свои лазейки и тайные тропки.