Восемь жизней
Шрифт:
– Да что тебе нужно! – прикрикнул хозяин, добавив тихо про себя, - Вот, девица, хрен поймёшь её.
– Пожалуйста! Я всего лишь хочу навестить свою больную бабушку!
Ида стояла на коленях рядом с хозяином, оперев сложенные в молитве руки о бёдра господина. Лицо, устремлённое ввысь, и невинный блеск в распахнутых ясных глазах не давали повода усомниться в словах «девицы».
– А бабушку случайно не Игорем зовут?
– делая не двусмысленный намёк, улыбнулся продавец.
– Как вы смеете! – взбунтовалась немецкая Мадонна. Она разительно изменилась в лице. Перед зеницами
– Это была шутка. Какая же ты всё-таки дура… Хотя, как говорится, «в каждой шутке есть доля правды». И действительно, как я могу быть уверен, что ты не пойдёшь к какому-нибудь хахалю? – строго отвечал мужчина.
Девушка встала с колен, оставляя неизменным злостный взгляд, нацеленный на несговорчивого господина. Причины её столь богатого на чувства поведения не были в полной мере ясны. Возможно, сумбур, царящий в голове фрейлейн, способствовал таким перформансам.
Поразмыслив долю секунду над словами мужчины, она смягчилась.
– Хорошо, я вас понимаю, - упрямо и чётко проговаривала она, явно осознавая собственную беспомощность над положением, - Я всегда была честна с вами. «Хахаля», как вы сказали, у меня нет. Но есть больная бабушка. Она живёт во Вдовьем доме.
– Это что ещё за чертовщина? – прервал оправдательную речь Иды хозяин заведения.
Девушка недовольно вздохнула.
– Это место, где содержаться вдовы высокопоставленных особ, пожилые женщины. За ними там ухаживают; делают всё необходимое, чтобы эти женщины спокойно дожили свой век. Вот, что это такое!
– Впервые слышу. Моя бабка умерла, когда мне и семи не было. Вторая бабка, по мамкиной линии, дольше прожила. До последних дней бегала, суетилась. Как садилась отдыхать – дед её брал за шкирку да поколачивал. Она сразу поднималась – и суетиться. Домашними делами всё занималась. Никогда не видел, чтоб улыбалась она. Всегда строгая была, хотя я знал, что она не просто так это всё делает, а любит она нас… Так. А чём я? Опять я перед тобой разоткровенничался. Хотел сказать, что ерунда это всё, от лукавого. Ухаживать ни за кем не надо. Если плохо человеку, болеет, значит оставить его надо. Сам не может жить – не чужих умов это проблема. А тут придумали… Ещё и для старух. Сиделки эти в пустую силы тратят. Дуры. Собрали всех дураков в одной избе, да и назвали «Вдовий дом». Тьфу!
– Как вы жестоки! – отрицательно воскликнула барышня, - Как вы смеете?! Я вас не понимаю. Сами в таком положении не были, а потому и не знаете. Вот старым станете, будете помощи просить, а вам что должны отвечать? «Простите, дедушка, не хотим мы силы свои молодые на вас тратить. Нам есть чем заняться, а ты ступай и не мешайся здесь нам». Так, что ли? Вы что, рады этому будете?
Начальник задумался.
– А даже если и так! Да! Я, может, лучшего и не заслужил.
– У живых людей нет времени беседовать с мертвецами, а старики уже одной ногой в могиле, - со спокойной уверенностью добавил он, подумав.
Искреннее признание Василия Ефимовича удивило Иду, но она не намерена была мириться с такой нигилистической точкой зрения. Между собеседниками вновь повисла тишина, дающая обоим право поразмыслить над мнениями друг друга.
– Знаете, я тут недавно думала, - мечтательно начала Ида, - Как было бы чудесно, если бы для животных из питомников строили маленькие загончики в больницах, вдовьих домах и других местах, где людям одиноко и тоскливо. Тогда этим несчастным было бы не так плохо, и, думаю, животным тоже данное решение пошло бы на пользу. Как вы думаете, это хорошая идея?
– Ох, снова ты херню городишь, женщина. Вам, бабам, лучше бы молчать в тряпочку и не мешать. Хотя б выглядеть будете красиво и настроение поднимать, - нудно бурчал хозяин, - Но, если представить, что к твоим словам прислушаются и сделают, как ты говоришь, одна проблема решится, а вот другая – посерьёзнее – останется. Люди, которых ты считаешь несчастными, изолированы. Своей «доброй волей», как и любой «хорошей» идеей, ты сделаешь хуже. Те люди просто будут жить в «своём» мире. Когда-то их загнали в дома, отгородили от общества, так они и живут в «своей» среде. Животные только помогут им окончательно закрепоститься. Так они и будут жить, далёкие от мира. Лучше б этих домов не было. Всем проще стало б сразу. Но тебе, я вижу, этого не понять, так что не начинай разговоров, которых не можешь поддержать.
Ида была не согласна, но вида не подала, сдерживая себя от инициирования нового конфликта, страшась его разгорания, не выгодного обоим. Выполнив немую просьбу мужчины, она всё же решила удостовериться:
– Так вы запрещаете мне уйти пораньше?
Мужчина, кончив с подсчётами и отложив в сторону клочок пожелтевшей бумаги, мельком глянул на прелестную леди, столь далёкую от него по духу.
– О, чёрт с тобой! Вали к своей бабке! Можешь вообще не возвращаться! – свирепо откликнулся он, однако в его неприятном тоне чувствовалась вполне объяснимая усталость.
– Благодарю, - неловко ответила красавица и незаметно ретировалась. Виной её нерадостной реакции служило разочарование, вызванное впечатлением от вышеописанного разговора, опустошившего надежды и альтруистские мечты девушки.
Вдовий дом
Во Вдовьем доме пахло неизвестными медикаментами и немытой плотью, давая своевременно понять незваному гостю, куда он пришёл. Несмотря на, возможно, кажущийся заботливым уход за бывшими жёнами гражданских и прочих деятелей, запах не оставлял сомнений в недобросовестности обслуживающего персонала. Хотя у иных возникало предположение, что запах этот вечно сопровождает престарелых людей.
Ида не могла смотреть на обитательниц сего учреждения без жалости, но, не владея рецептом эликсира молодости, невозможно облегчить страдания личностей, чей путь медленно подходит к ожидаемому концу.
Девушка, чувствуя себя неуютно, стыдясь своих молодости и прекрасного здоровья, маленькими, неуверенными шажками перемещалась по коридору жилья призренных. Завернув в знакомую комнату, Ида обнаружила отсутствие любимой бабушки, ласково именуемой Тоней. Койка пустовала, а по ту сторону запотевшего окна беспокойный ветер качал искусные ветви молодого вяза.