Вошь на гребешке

Демченко Оксана Б.

– Мы успеем забрать всех, - пообещал Бэл, разрешая Игруну прилечь у порога.
– Что с огнем?

– Ты вежливо не спросил худшего, ведь ты прорицатель и знаешь ответ, - горько усмехнулась женщина.
– Ночью я проснулась, рядом уже поднимался... он. Иди и глянь. Это сразу было необратимо. Глянь и не спрашивай, что с огнем.

Бэл смущенно покосился на узкую щель входа, почесал бок Игруна и виновато повел плечами. Вслух пояснять он ничего не стал: кажется, женщина не желала понимать в своем горе, что прорицатель болен, что встать и пойти просто не в силах. А буг в дверь если и протиснется, то еле-еле.

– Я... гляну, - сипло выдавил Влад, недоумевая, зачем вдруг вызывается.

Бэл живо кивнул. Пришлось

встать, теряя контакт с теплым мехом буга - и двинуться к двери на негнущихся ногах. Заглянуть в темные её проем, проморгаться и сделать еще шаг.

Помещение оказалось небольшим, темным - свет проникал лишь через приоткрытую дверь. Каменный пол устилал серый, чуть светящийся кое-где мох. Такой же, но куда ярче и гуще, рос в загоне, выделенном Светлом для молодого рогача. Влад нахмурился, сообразив: мох тоже умирает, темный уже замерз. У дальней стены нет ни крохи света, там холодно, изморозь едва слышно шуршит, кристалл за кристаллом нарастая на камнях, прямо теперь. Вдоль стены, растянувшись на всю длину загона, лежит туша зверя, такая темная, что трудно разобрать её в густой тени. Видно лишь морду, выбеленную по кончикам ворсинок все той же смертной изморозью. Кристаллики багряного и бурого льда обозначили кромки огромной раны - от шеи и до нижних ребер по правому боку, в нынешнем положении - верхнему. Влад сам не мог понять, почему проснулось любопытство, темное и противоестественное. Смерть могучего существа притягивала внимание. Хотелось нагнуться и заглянуть в морду. Тронуть рукой мех... То ли ощутить последнее тепло, то ли соприкоснуться с загадкой зимней стужи. Вечером именно о зиме и будет вся история, разыгрываемая для детей. Он не понимает сути переделок в сценарии, предложенных Платом, Светлом и прочими. И он хочет дотянуться до разгадки... Зверь имел роскошный мех, мягкий, податливый, без намека на боевые признаки - ни брони, ни шипов, ни хвостобоя, как тут называют шары, способные отрываться и улетать далеко, в гущу скопления врагов. Мех был холодным и не грелся под пальцами.

Влад нагнулся ниже, мечтая опрометью бежать вон - и не имея к тому сил. Еще недавно он желал увидеть смерть в стеклянном зверином глазу. Теперь жаждал отказаться от зрелища.

Глаза у зверя были распахнуты во всю ширь, под ресницами вдоль века залегла вездесущая изморозь. Влад прокусил язык, подавился своей же кровью - и оттолкнулся обеими руками от стены, отступил к двери шаг за шагом. У зверя были глаза человека. Совсем как у Тоха. Нет, много хуже! Мертвые глаза, полные отчаяния и боли. Под коркой смерти это отчаяние не замерзло, не сгинуло - оно было глубже смерти и тяжелее свинца.

Рука Бэла поймала под спину и усадила на теплую шкуру буга, Игрун лизнул в ухо и задышал, грея щеку, ободряя. Пальцы прорицателя легли на виски.

– Так больно...
– едва двигая губами, ужаснулся Влад, отдавая слова и память и обретая облегчение.
– Хуже смерти.

Он осекся, ощутив движение пальцев Бэла и его молчаливое предостережение. Женщина и без гостей знала, как больно - ей было много хуже, чем мог понять Влад или кто-то еще.

– Спасибо еще раз, Влад.
– Голос не изменил Бэлу. Прорицатель, поддерживая Влада под спину, поклонился женщине.
– Ужрец, и зрелый? Откуда бы зимой-то...

– Ты привел вальзов с запада, - невесть с чего разозлилась та. Всхлипнула и уткнулась лицом в ладони.
– Прости. Все лето мы теряли людей. Я не знаю, почему у нас и только ли у нас эти... плодятся. Не бери никого из нас к себе в Файен, не надо. Ты понимаешь, что мы можем принести заразу. Разве ты не догадался, отчего нам отказали в помощи все остальные замки? Разве ты не знал это заранее?

– Меня и Файен мало интересуют страхи слабаков и хитрость подлецов. А равно и прочие доводы тех, кому пора покинуть мир живого леса, - резко бросил Бэл.
– Пройдут все, и ты изволь собираться в путь прямо теперь,

с детьми, надо устроить ваших, а места мало и порядка тоже. Твоим людям нужна твоя поддержка. Прошу не тратить впустую силы вальзов запада. Боль души можно отложить. Это звучит нехорошо, но замок твой, люди твои. Надо помнить о них. Выводи. Я займусь огнем Хрога.

– Он никому не отзывается, - безнадежно покачала головой женщина, глядя на раненых и нехотя, медленно поднимаясь в рост.
– Я пробовала и сожгла руку. Другие тоже пробовали, вышло еще хуже. Дайм умер. Видишь, я сказала вслух. Мой дайм умер. Мой замок умирает. А я буду жить без дома и надежды, таков долг, ты не изволил быть добрым и напомнил мне это. Огня не сберечь. Перстень был на... лапе. Это я отсекла коготь, и огниво осиротело. Оно там, в спальне, по-прежнему лежит на полу. Не трать силы и здоровье. Хрог уходит, разочаровавшись в людях.

– Проследи, чтобы мы забрали всех, - строго, с нажимом, велел Бэл. Глянул в проем двери.
– Его тоже. Дайм в любом виде будет захоронен, как подобает. Исподье не получит ничего, кроме холодных камней.

– Ты...

– Прорицатель, - упрямо опередил следующее слово Бэл.
– Не мешай мне оказаться правым. Не смей. Даже ты.

Игрун развернулся прыжком, хлестнул шипастым хвостом по стене, сбив из-под низкой крыши пригоршню деревянного крошева, камней и изморози. К главному зданию замка он помчался длинными прыжками, получая от бега удовольствие и хоть так усмиряя жажду боя. Буг косился на стены, порыкивал и пушил усы. Он мечтал оказаться на гребне, а затем и за стеной. Бэл указал на переход, тронул за руку одного из детей здешнего замка, хмурого подростка, нехотя бредущего к спасению - хотя он бы предпочел стоять до конца на стене. Это читалось во взгляде и пугало Влада.

– Как выйдешь там, кликни мне пекаря и Вроста. Сразу, это твое дело. Справишься? Одна нога тут, другая - там!

Парнишка оживился, получив важное задание, кивнул и прыгнул в переход, немедленно исполняя дело. Буг замер, понимая, что надо ждать. Влад теперь сидел боком на самой холке зверя. Смотрел на ближнюю стену, сжимая зубы и глотая тошноту - прокушенный язык отвратительно кровил, соленое так и перло, рвота подступала и донимала спазмами.

Стена имела уже три трещины, которые сходились медленно, трудно. Снаружи лупили огненные шары, их было видно в щели. Сияние и грохот усилились, пахло паленым. Люди перекликались так же деловито. За стеной вдруг расхохотался басом кто-то из ангов, ослепительно полыхнуло, замок дрогнул весь, целиком - и волна покатилась по почве, словно это - вода.

– До ночи удержать Хрог будет сложно, - тихо молвил Бэл.
– Влад, ты иначе видишь мир. Как оно - все еще давит? Мне важно, соберись и скажи. Давит - или пришли и иные ощущения?

– Копошится, - не разжимая зубов, проскрипел Влад.
– Под кожей.

– Именно. Благодарю. Я понимаю, ты прислушиваешься и думаешь о Плате, у вас есть общее. Он жив. Он сильный анг, почти великан. Справляется.

– Я понятия не имел, что надо делать, когда затевал глупейший спектакль для детей, - нехотя пожаловался Влад.
– Ты сказал - развлечь и праздник устроить... Но ведь они в этой изморози по самое... сердце.

– Все будет хорошо. Я верю в тебя.

Из перехода, по-прежнему незримого, обозначенного лишь тем, что два вальза запада стоят по его сторонам, прыжком вынырнул все тот же пацан, улыбнулся и показал рукой - вот они, я позвал.

– Благодарю, - улыбнулся Бэл.
– Иди к Светлу, он тебе расскажет план на вечер. Может, укажет место и дело. Скажи - я просил.

Парень кивнул и снова скрылся в проходе, прижимаясь к одному из зверей, идущих через складку плотно, бок к боку. Навстречу протиснулись один за другим Врост и пекарь. Бэл не потратил на приветствие ни мгновения, буг это знал - и сразу отвернулся, двинулся к парадной лестнице главного здания.