Восход Черной Луны
Шрифт:
"Страшный без лица, видимо, Сатаниил, - поразмыслил Зверь, - стало быть, они его все-таки бояться, а это в свою очередь дает мне в руки неплохие карты".
– Я бы ушел, да только мне кажется, что вы хотите отплатить сынам Одина. И пусть сила их бога не отпугивает вас, я могу оказаться полезным.
– Мы не боимся Больверка, мы видели его рождение, видели его смерть и новую жизнь. Мы воевали с его племенем лишь одиножды и потому не одержали победу.
– Интересно сколько ж вам лет, - насмешливо фыркнул Бэрон, однако подземный житель воспринял его высказывание всерьез.
– Мы - хар-ну, мы - продолжение Ужасной Матери, мы - ее часть. Мы видим, что она видит и слышим, что она слышит. Далеко идут наши тропы и кровью напитаны они. Мы выходим из времени, когда захотим и возвращаемся, когда необходимо. Мы видели, как пришли Первые, названные богами, положившие начало многим племенам. Они не сразу ушли на другой план.
"Мы да мы, у них что, коллективный разум!", - мысленно огрызнулся Император, но виду не подал: существа и без этого не охотно его принимали.
– Итак, вы готовы вылезти наружу, разнести в пух и прах эту мелюзгу?
– взгляд Бэрона перебегал с одного прикрытого шлемом соответствующей формы тупоконечного рыла на другое.
– Не верю, что вы не жаждете расплатиться с Больверком и его жалкими потомками, что живут наверху.
– Это земля хар-ну, - подтвердил один тератос.
– И хар-ну вернет ее. Но нельзя идти на полуцвергов без воли Хар-Ну-Шас.
– Как ты их назвал?
– удивился Зверь.
– Разве ты не знаешь, огненное мясо, откуда взялись дварфы, как их зовут народы верхней земли? Давно, так давно, что само время не вспомнит, родились карлики. Они живут под землей, как хар-ну, и они часто воевали с нами в те века. Они родились из земли и камней, нету искуснее их мастеров. Гномы не дружили и с людьми, когда люди пришли сюда. Однако были и такие, кто ходил к людям и жил с ними. Они-то и начали род наполовину людей, наполовину карликов или цвергов. Их назвали по одному из имен гномов - дварфы. Оттого у них одно верование и оттого дварфы могут считать Больверка и своим предком.
– Мерзко даже по моим стандартам... Что ж, буду помнить об этом, когда начну резать их, как поросят, - сверкнул фирменным ехидным оскалом Император теней.
– Значит вам нужно дозволение Хар-Ну-Шас? Так зачем дело встало?
– А какая тебе с того выгода, горящая плоть?
– поинтересовался другой тератос, плавно обходя Бэрона по кругу.
– Какая выгода? Никакой! Мне было приказано принести хаос в земли дварфов, а я исполняю повеление. Я почти завершил задуманное, но ваше появление поставит точку в летописи Асгисла. Жирную красную точку. Если хотите, можете присоединиться к моему пиру на костях.
– Пусть Мать судит, - отрезал воин хар-ну, который стоял напротив Бэрона.
Велев следовать за ними, тератосы повели Императора теней к спуску в котлован с городом. Правда, в поселение они его не пригласили, повернув в сторону другого тоннеля, проводя лишь только по окольной дороге. Встречающиеся на пути хар-ну почему-то мало удивлялись появлению постороннего, проходя мимо, словно призраки. Зато твари, идущие за ними на привязи, поворачивали к демону морды, пыхтели, издавали утробные рыки и выдыхали из ноздрей облачка зловонных капель.
– Что за зверюшки?
– спросил у сопровождающих Ааззен, проводив очередное чудище взглядом.
– Те, что крупнее, без шеи и с рогами вниз зовутся Нун-руг, - ответил идущий по правую руку от Зверя тератос, указывая на выше описанное им существо.
– Они очень сильные, много носят, хорошо дерутся, крошат камни руками. Другие, поджарые с витыми рогами - Нун-шух. Быстрые с острыми когтями и зубами. Могут грызть металл. Тихо ходят, ловкие. Им много применения. Нун давно живут с хар-ну. Мы приручили их тысячи вращений назад в другом времени.
Тератос резко замолчал. Бэрона подмывало спросить: "и дальше что?", но хар-ну сразу не обрадовались нарушителю, и сердить их дальше было бы глупо. К тому же их оружие обладало редкой способностью наносить ощутимый вред даже таким сильным высшим как антихрист. Широкий тоннель, избранный спутниками Императора, стал шире и разветвился на целую сеть проходов меньшего размера. Вероятно, то, что Бэрон принял сперва за логово подземных жителей, оказалось всего лишь предместьями куда большего города.
– Почему ты делаешь, то в чем сомневаешься?
– столь же неожиданно, как оборвал речь его сородич, спросил второй воин.
– Чего?
– Зверь поглядел на акулью морду хар-ну с долей презрения.
– Это ты о чем вообще?
– Горящая плоть явилась сюда убивать полуцвергов, но понимает, что это пустое и что незачем кого-то убивать просто так. Он не верит словам старших, которые используют его.
– Да что ты в этом понимаешь?!
– начал заводиться Бэрон, чувствуя, как пущенные тератосом слова-стрелы вонзаются прямо в цель.
– Мать видит твои мысли, огненная плоть. Ты больше не знаешь, куда идешь.
– Заткнись и веди меня к своей "Матери"!
– разъяренно рыкнул Бэрон.
Он почувствовал себя настолько униженным, что не мог дать должного отпора укорам - как расценил их он сам, - существа. Он даже не хотел признавать наличие в мире некоего божества, способного видеть его насквозь, параллельно делящегося увиденным с каждым своим детищем. Будучи твердо уверенным в своей силе, Бэрон не догадывался о существовании кого-то вроде Хар-Ну-Шас. Он считал, что кроме Сатаниила и его как сына Царя демонов уже не может быть никого сильнее. Упорные уроки Армагеддона он игнорировал, скармливая слова мудрого духа ненасытным эгоизму и самолюбию, рвущим их, подобно двум оголодавшим псам. А ведь все это время Армагеддон пытался что-то донести до его сознания.
Проходя мимо одного из многочисленных порталов в иные миры, Бэрон встал, его проводники заметили это. Портал словно зарастал чем-то напоминающим корни и плоть. Этот процесс сопровождался вспышками синих искр и звуком, с каким обычно выжимают грязную тряпку.
– Мать закрывает вредный портал, - пояснил один тератос.
– Хватит шарить в моей голове, - злобно оскалился Бэрон.
– Почему мои блоки не работают?
– Хар-Ну-Шас может видеть то, чего не хочет. Но ты ее заинтересовал. Ты не такой, как другое горящее мясо. Ты хочешь доказать себе и своим старшим, что можешь стоять среди них, хотя не понимаешь, для чего это тебе нужно. Ты понимаешь свое незнание, а потому не видишь смысла в своих поступках.