Восход Черной Звезды. Эра осторожности
Шрифт:
— Что случилось, Книжник? — поинтересовалась Цзунг Делила. — Тебя против шерсти погладили?
Он ничего не ответил, только головой покачал. Ему не хотелось сейчас вспоминать о Марии, еще меньше — говорить о ней с этой женщиной. Поразмышлять имело смысл о другом — зачем Цзунг Делила привезла его сюда? Что ей нужно? Его тело? О, да, очень может быть, и даже любопытно было бы попробовать с ней… Но Кастора не оставляло ощущение, что дело не только в чувственных удовольствиях. У инспекторши на уме что-то еще. Но что? Он не в состоянии был вообразить, что могло понадобиться инспектору народной полиции от простого крестьянского парня. И размышлять на подобные темы было нелегко — в такой роскошной обстановке, бок о бок с пахнущей сладкими ароматами женщиной, и когда в крови циркулирует доза алкоголя и каннабис, что дает о себе знать. Он молчал, и женщина истолковала его молчание неправильно.
— Наверное, — сказала она, — ты никак успокоиться не можешь после того, что я сказала там, в машине. Знаешь, я тоже все время об этом думаю. Известно ли тебе, что такое древний старый Китай? Нашу страну завоевывали и покоряли раз за разом, в течение тысячелетий. Сначала мы бежали от западных кочевников, потом пришли американцы и британцы, а за ними — Япония. И все они не спешили уходить. Но в наших парках, Книжник, ты не найдешь табличек «Собаки и янки не допускаются!» — Она поднялась с ковра. — Наверное, ужин готов. Не поможешь ли накрыть стол?
…Кастор никогда раньше не ужинал при свечах, не считая тех вечеров, когда в деревне отключали электричество. Ужин был восхитительный, наполовину американский, наполовину китайский. Тушеная свинина, бобы, салат. И вино. Они сидели лицом к ночной глади Залива, и глаза Кастора, привыкшие к полумраку комнаты, начали различать бледное мерцание у горизонта. Он знал, что это такое. Утечку нефти брали под контроль дня за два, но из старых скважин во все щели сочился природный газ, и после того, как газ довольно долго скапливался, рано или поздно по какой-нибудь случайности происходило возгорание, и море полыхало огнем несколько недель. Чайки тоже ужинали при свечах, кормились под покровом темноты, потому что рыба, мертвая или оглушенная, задушенная углеводородами, у самой поверхности воды была совершенно беспомощна. Кастор видел, как чайки ныряют вниз, потом взмывают в небо, их темные силуэты мелькали на фоне далекого зарева.
— По-твоему, в этих пожарах тоже мы виноваты? — спросила его инспектор полиции, и Кастор отрицательно покачал головой.
— Я ни в чем вас не обвиняю, — сказал он, и это была правда. Почти. Он не винил китайцев за то, что случилось с Заливом. Каждому известно: пара водородных боеголовок уничтожила топливные запасы Америки, гидравлический молот ударной волны искорежил трубы и опоры старых буровых вышек. Самые опасные из них были почти немедленно законсервированы, и китайцы продолжали бороться с бесчисленным множеством прочих уцелевших скважин. Но, быть может, китайцы, с точки зрения Кастора, были виноваты в другом, — например, в том, что от него убежала жена.
Цзунг Делила не стала углублять эту тему. Она постучала по звонкому бокалу длинным ногтем, давая Кастору понять, что пора бокалы наполнить, и начала рассказывать ему историю своей жизни. Довольно любопытную историю. Она родилась в Сан-Франциско, выросла в смешанном окружении ханьцев и янки, преимущественно процветающих деловых людей и высококлассных профессионалов. Отец, специалист по экономике торговли, отослал ее в подготовительную школу в Гуанчжоу; потом два года государственной службы, в военной полиции — сначала в Африке, потом в таких романтических местах, как Лондон, Марсель, Цюрих. Она работала в ханьских посольствах на территории этих стран, по сути, протекторатов Индии. И снова за учебу, в пекинский колледж. «Работа в военной полиции была интересная, — сказала она, пока вместе с Кастором убирала со стола, — поэтому поступила на криминологию и судебное производство… И вот теперь я здесь!»
Кастор отступил на шаг, наблюдая, как она вкладывает посуду в моечную машину — еще одно чудо!
— И вы не были замужем? — спросил он.
Она бросила на него насмешливый взгляд.
— Кто сказал, что я не была замужем? Неужели ты думаешь, что, кроме тебя, Книжник, никто никогда не разводился? Я вышла замуж за моего преподавателя, профессора колледжа, но он, выйдя на пенсию, решил провести остаток жизни дома, в Отчизне. И мы развелись. — Она привела в действие моечную машину, удовлетворенно окинула ее взглядом и повела Кастора обратно в гостиную. — А теперь выпьем и послушаем тебя. Ты довольно любопытный молодой человек, автодидакт. Ты прошел трехлетний курс физики. И физической химии, и математики — тоже трехлетние, и даже обзорный курс матричной механики — его ты, правда, не завершил. Я не упоминаю уже об астрономии, астронавигации, космических исследованиях, космической медицине, планетологии и орбитальной баллистике. — Не умолкая, она усадила Кастора на мягкий глубокий диван, обновила напитки в бокалах. Приняв свой бокал, Кастор сказал:
— Вы пропустили парочку предметов. Китайский, английская литература, история…
— Я о них не упомянула нарочно: это обязательные курсы, их проходят, чтобы получить диплом, а ты, кстати, на диплом не претендовал. Почему?
— Я просто хотел учиться, — сердито буркнул Кастор.
— Нет, не просто, — поправила она. — Ты выбирал направление не просто так. Космические исследования. Вся твоя учеба к одному сводится — космос. Так ведь, Книжник? Ты тоскуешь по прежним дням, когда в космосе царили вы и русские?
— Я хочу попасть туда, — пробормотал Кастор, которому «трава» и вино развязали язык. — Мой пра-пра-пра-прадедушка…
— Вот как? И чем же отличился твой почтенный предок?
— Да, он был почтенным человеком, черт подери! Он был астронавтом!
— Астронавтом… — И на этот раз удивление в ее голосе было искренним.
— Бабушка мне рассказывала. В общем, он погиб. Во время войны, наверное. Но в космической программе работал, я точно знаю.
Она медленно кивала.
— Желание повторить достойные подвиги предков — благородное желание. Здесь нет ничего постыдного, — сказала она, и тон ее был почти сочувствующим. Кастор пожал плечами. — Итак, ты поставил перед собой подобную цель, Книжник? Признайся!
— Разве у меня есть хотя бы один шанс? — раздраженно спросил он.
Она помолчала, подумала.
— Шансов очень мало, согласна. Западные страны со всеми их войнами дорого обошлись нам. От космической программы остались рожки да ножки.
— Но кое-что осталось. Вот только янки в программу не берут.
— Да, не берут, скорее всего, — призналась она с таким видом, будто разговор ей наскучил. С минуту она смотрела на огонь в камине. Потом повернулась лицом к Кастору. Сейчас в ней не было ни полицейской суровости, ни желания зрелой женщины увлечь понравившегося молодого человека. Она сказала:
— Я была не совсем искренна с тобой сегодня за завтраком, Кастор. Ты мог бы оказать мне услугу, и услуга эта ничего общего с фермой «Жемчужная Река» не имеет. — Она впервые за все это время назвала его по имени.
Кастор выпрямился. Голова шла кругом, но он почувствовал, что речь пойдет о серьезном деле.
— И что же это? Чего вы, с вашими возможностями, не можете?
— Дело в твоих знаниях, а не в возможностях. — Она покрутила стакан, кусочки льда зазвенели. — Меня интересует одна загадка. Она не имеет отношения к моей работе; если бы имела — я бы знала. Политика, отношения с Индией или высшие партийные круги тоже не замешаны… иначе я бы знала. Но информацию держат в секрете, и я не понимаю почему.