Восход Черной Звезды. Эра осторожности
Шрифт:
Делила потягивала свой напиток, поглядывая на Кастора поверх бокала, а Кастор пытался прочесть выражение ее лица. Она посмеется над варварским суеверием? Или напомнит ему, что все граждане в первую очередь ОБЯЗАНЫ поддерживать программу контроля рождаемости — пока мировые ресурсы крайне бедны? Но он ошибся. Делила вдруг подалась вперед, коснулась его щеки губами, потом поднялась с дивана.
— Мы поступаем иначе, — сказала она. — На пороге зрелости нам вживляют имплант. — Она потянула за шнурок пижамы. — А потом, если мы решим завести детей, его удаляют. Вживляется имплант вот здесь,
На рассвете она разбудила его, нежно проведя рукой, и они провели еще один раунд — четвертый, или даже пятый, или шестой. Делила казалась неистощимой и ненасытной. Кастору было двадцать два; кроме того, все происходящее в ароматной, упруго-податливой постели Делилы отличалось от лихорадочных совокуплений на краю рисового поля и даже супружеского ложа как солнце от жалкой свечки. Делила оказалась изумительной любовницей, она ни в чем не отказывала, стремилась лишь (так казалось) доставить ему наслаждение и тем самым многократно усиливала собственное.
Ни разу за прошедшую ночь Кастор не заподозрил, что для Цзунг Делилы он был чем-то большим, чем лишь мимолетным приключением, одноразовым удовольствием. Наоборот, он был целиком и полностью уверен, что в ее постели он — далеко не первый и далеко не последний. Тем не менее, выйдя из душа, он обнаружил, что инспектор приготовила для него завтрак. А когда она сама, в свою очередь, завершила утренний туалет и облачилась в форменный мундир, она присела с ним за столик, потягивая чай, пока Кастор приканчивал рис с мясом краба.
— Итак, Книжник, — сообщила она, выпуская облачко дыма из трубки — на этот раз табачного, — ты нескучно провел время. Теперь прощай. Возможно, мы еще увидимся.
— Надеюсь, — сказал он и сам поразился теплоте, которую вдруг почувствовал. Смутившись, он быстро добавил: — Мне теперь в деревню возвращаться?
— Если хочешь, возвращайся, — сказала она снисходительно, — но можешь остаться на пару дней в городе. Твой номер в гостинице оплачен из судебных издержек, и он пока числится за тобой.
— Вот это здорово!
— Еще бы! Только не забывай об умеренности, Кастор. Есть предел… о! — Она недовольно нахмурилась, потому что экран потребовал ее внимания ритмичными тихими «бип-бип-бип!». Делила два раза звонко хлопнула в ладоши, экран спутниковой связи над столиком ожил, на экране появилось лицо.
На них смотрел знаменитый ученый и выдающийся деятель партии Фунг Босьен, и сразу стало понятно, по какой причине прозвали его Многолицым. Его лицо судорожно дергалось, как будто он никак не мог решить, какое же ему придать выражение. В еще меньшей степени это относилось к его речи, потому что вместо связных предложений у Многолицего выходили какие-то отчаянно невразумительные, скомканные обрывки:
— Мне нужен… НЕТ, НЕ НУЖЕН… я тебя умоляю… республики Бама… ЗАТКНИСЬ!., гражданина Мелкинса Кастора… его там нет, я же… УМОЛЯЮ! ДАЙТЕ ЕМУ СКА… полевой бригады… я хочу оперу смотреть…
— Он у меня, — решительно вступила в разговор Цзунг Делила,
— Ага, — сказал он, — приходите в… НЕТ!.. мой кабинет… не сегодня!..олдень, потому что… — Бормотание стало тихим и совсем уже неразборчивым, потом, еще раз судорожно дернув всем лицом, старик завершил с триумфом:
— Моя четвертая часть хочет с вами поговорить!
И дал отбой.
5
Университетский кампус раскинулся более чем на дюжину гектаров. Если бы Цзунг Делила, молчаливая и задумчивая, не высадила Кастора у нужного корпуса, он бы как пить дать заблудился. Ему и без того пришлось дважды спрашивать дорогу, пока он не отыскал нужное крыло Центра Нейроанатомии и Изучения Мозга. Дальше все было просто. Относительно просто.
На каждой двери висели таблички с именами, например, «ШЕН Литсун», или «ХОНГ Вужен» или — изредка — «БРЭДЛИ Джонатан», но нужную Кастор узнал немедленно. Спутать ее было невозможно, потому что размерами она в три раза превосходила стандартные таблички. На ней значилось: «ФУНГ — ХСАНГ — ДЬЕН — ПОТТЕР — СУ — АНГОРАК — ШУМ — ЦАЙ — КОРЕЛЛИ — ХОНГ — ГВАЙ БОСЬЕН — ФУЦУИ — КАЙ-ЧУНГ — АЛИСИЯ — ВОНМУ — АГЛАТ — ХЕНДЖУ — МИНГВО — АНАСТАСИО — ЛЮДЖЕН — ХУНМОНГ». По крайней мере у Многолицего имелось чувство юмора!
Кастор толкнул дверь, вошел, и обнаружил, что секретарша Многолицего на отсутствие юмора тоже не жалуется. Это была пожилая китаянка-хань, возраст ее давно перевалил за предел, когда большинство ханьцев отправлялось обратно, в Отчизну, чтобы почить с миром. Тем не менее, глаза ее весело блеснули, когда Кастор объяснил, что ему самим профессором Фунгом назначена встреча.
— Правда? — удивилась она. — Мне ничего не сообщили. Но это не удивительно. Погодите минутку, я отыщу профессора. — Она нажала на несколько клавиш, посмотрела на экран, потом с сожалением покачала головой. — В кампусе его нет. Попробую позвонить домой, — если он еще не выехал, то должен быть дома.
— Мне бы не хотелось тревожить профессора, — предупредительно напомнил Кастор. Секретарша добродушно засмеялась, и Кастор решил, что старушку развеселила идея о том, что профессора Фунга, в его нынешнем состоянии, можно «потревожить» больше, чем он и без того «тревожен». Осмелев, Кастор сделал пару шажков вперед, чтобы бросить взгляд на клавиатуру — секретарша тем временем переключилась на режим связи, — и рот его тут же наполнился слюной, как у собаки Павлова. Какая это была клавиатура! Миниатюрная игрушечка инспектора не шла ни в какое сравнение, не говоря уже о примитивных учебных терминалах в «Небесном Зернышке». Функции, которые требовали сложного и долгого программирования, если вообще их было возможно осуществить, здесь исполнялись одним нажатием «зашитой» клавиши. Такие терминалы Кастор видел только по телевизору, и всеми силами души жаждал когда-нибудь увидеть наяву. И вот эта потрясающая машина перед ним!