Восход Ганимеда
Шрифт:
– Мне плохо… – внезапно простонал он, бессильно уронив руку с оружием. – Боже, как мне плохо!.. – он вдруг повалился на бок и забился в конвульсиях. – Проклятый газ… Я отравился… – судорожно выдавил он в промежутке между душившими его спазмами…
Не рассуждая больше, Семен шагнул за пульт, подхватил грузное, бьющееся в конвульсиях тело и поволок его к центру отсека, под тусклый свет единственной лампы.
– Помогите… – опять теряя сознание, хрипел несчастный, судорожно выгибаясь, когда очередной спазм пытался освободить его желудок от давно отсутствующего там содержимого.
–
– Погоди… – отмахнулся от объяснений Семен, озираясь по сторонам в поисках какого-то конкретного предмета. – Я знаю, что делать! – заверил он, кинувшись в дальний угол операторского отсека.
Отравление непереработанными газами продолжавших таять ледников было одной из постоянных угроз, что висели над жителями колонии, словно дамоклов меч… Семен действительно знал, что нужно делать. Здесь, у самых процессорных станций, данная опасность была наиболее угрожающей, а потому каждое помещение обязательно снабжалось специальными аптечками первой помощи при отравлениях.
Он не ошибся в своей уверенности. Продолговатый серебристый цилиндр с преувеличенно-большим красным крестом на выпуклой поверхности был закреплен на стене подле ручного огнетушителя. Вырвав его из захватов, Семен бегом вернулся к стонущему на полу солдату.
Бесцеремонно перевернув его на живот, он надавил коленом на спину пострадавшего, задрал его голову, другой рукой сорвав замки покалеченного гермошлема, и, отшвырнув помятый шлем в сторону, плотно прижал тупой конец цилиндрической аптечки к обнажившейся шее задыхающегося от конвульсивных спазмов бойца.
Раздалось несколько характерных щелчков, потом на аппарате первой помощи заморгали огоньки, и вновь раздались щелчки, но уже более приглушенные и мягкие – это в оголенную шею впивались наконечники инъекторов.
Через несколько минут тело безвольно обмякло, и на всех оголенных участках кожи начали обильно проступать крупные бисеринки пота.
Семен осторожно отпустил его голову, перевернул потерявшего сознание человека на спину и, убедившись, что тот дышит, обернулся к Ладе.
– Что у тебя? Давай помогу! – не узнавая собственного, осипшего голоса, произнес он и тут же осекся. Лада беззвучно плакала, машинально комкая в пальцах испачканный кровью бинт.
По ее лицу катились слезы, а губы беспомощно кривились оттого, что она пыталась задавить подкатившие к горлу рыдания…
– Он умер… – наконец сумела выдавить она и резко отвернулась, не в силах больше смотреть на распростертый в кресле труп.
Семен молча подошел сзади и обнял ее за плечи.
На единственном работающем экране продолжала клубиться враждебная, ядовитая мгла…
– Спроси, как его зовут?
Лада стояла в стороне от кресла, куда Семен усадил пришедшего в сознание незнакомца. С того момента, как, справившись с автоматикой шлюза, они вошли в купол, прошло около пятнадцати минут.
Боец в разодранном скафандре, к которому присохла грязь и кровь, сидел
Глаза настороженно следили за Семеном, который обернулся, чтобы перевести вопрос Лады, а губы спасенного мелко дрожали, выдавая дикий, пожирающий его изнутри страх…
– Как тебя зовут? – Семен не имел никакого опыта общения с ранеными, насмерть перепуганными людьми, и, вполне естественно, нервничал.
– Хогинс… Марк Хогинс… – хрипло выдавил оползший в кресле боец. – Компьютерный техник взвода… – спустя некоторое время добавил он и мучительно скосил глаза на Ладу. Дыхание спасенного все еще не пришло в норму, он дышал часто и прерывисто, словно никак не мог насытиться чистым воздухом помещения…
– Что здесь случилось? – Семен старался говорить штампованными, заученными английскими фразами, чтобы его собеседник наверняка понял их смысл.
– Вы… русские?.. – внезапно напрягшись, спросил Марк.
– Да, – односложно ответил Семен, сопроводив ответ выразительным взглядом. – Это проблема? – все же уточнил он после некоторого колебания. Его покоробила сама постановка такого вопроса в дикой, неуместной ситуации, когда всей колонии грозила гибель, но Хогинс, похоже, не понимал этого… Его ожившие глаза лихорадочно метались между лицами своих спасителей, словно он пытался прочесть в них ответ на какой-то свой вопрос.
– Семен, скажи ему, что мы на одной стороне… Пусть успокоится…
Пока он переводил, Лада обвела взглядом помещение диспетчерского отсека, наткнулась на укрытый брезентовым полотнищем труп лейтенанта Военно-космических сил США, и в чертах ее лица что-то дрогнуло, губы горько искривились, будто она уже пришла к какому-то страшному для себя выводу, но хотела убедиться, что дела обстоят именно так…
Если бы Семен знал, что в эти жуткие, трагичные, напряженные минуты его спутница вспоминала Землю, ЕГО ДОМ, его родителей и вновь переживала то свое ощущение, когда поняла, что шла по жизни, следуя слепому стечению обстоятельств, без воли, без разума, без потребности ПОНИМАТЬ, что делает…
Она знала, что никогда не расскажет ему, как едва не уничтожила всю его семью, перечеркнув несколько жизней свинцовой очередью… Не расскажет… Но и забыть это было выше ее сил… Слишком похожая складывалась ситуация, и слишком свежо оказалось воспоминание о том, сколько можно сломать, механически выполняя чей-то приказ, а потом уже не будет ни сил, ни возможности собрать осколки разбитого вдребезги, как ни пытайся…
– Что здесь произошло? – прорвался в сознание Лады голос Семена, произносящий эту фразу на чужом языке вот уже в третий раз.
Лицо Хогинса напряглось. Очевидно, он все еще пытался провести внутреннюю информационную границу, за которой, по его мнению, начиналось разглашение военной тайны и предательство национальных интересов своей страны.
В этой борьбе проиграла страна.
Хогинс слишком хотел жить, чтобы молчать, упрямо поджав губы.
– Нас послали сюда изъять какой-то древний объект, который вытаял из-под льда в этом районе, – срывающимся голосом признал он.