Восхождение денег
Шрифт:
4. Он уходит в долгий отпуск.
5. С вероятностью в 90 % индекс не упал к концу будущего года более чем на 20 %, так что он ничего не должен владельцам опционов.
6. Теперь он подсчитывает прибыль – и миллионов от продажи опционов плюс 4 % от облигаций на по миллионов принесли ему 15,4 %.
7. Он кладет в карман 2 % от общей стоимости активов в управлении (2 миллиона долларов) и 20 % от прибыли, превышающей, скажем, 4 % – в сумме дает чуть больше 4 миллионов долларов.
8. Вероятность того, что таким образом фонд может существовать и работать более пяти лет, – 60 %. Если индекс не провалится больше чем на 20 %, наш управляющий заработает 15 миллионов, даже если больше никто в его фонд не вложит ни копейки107.
Возможно ли, что десять лет спустя после краха LTCM все повторится вновь, но теперь с участием такого количества фондов и псевдофондов, что на спасение их просто ни у кого не хватит средств? Можно ли утверждать, что стабильности западных банков хедж-фонды и связанные с ними риски угрожают еще больше, чем в 1998 году? [74] И если да, то кто сможет дать им кредит последней надежды? Ответы на эти вопросы мы найдем не
74
Конечно, не случайно именно объявление о потерях хедж-фондов, управляемых банками Bear Stearns и Goldman Sachs, летом 2007 г. дало начало кредитному сжатию.
Кимерика
Многим кажется, что финансовая история – дела давно минувших дней, как, например, история Китая эпохи императоров. У рынков короткая память. Многие молодые трейдеры не застали азиатского кризиса 1997–1998 годов. Те, кто занялся финансами после 2000 года, видел лишь семь тучных лет. Фондовые рынки росли. Росли рынки облигаций, сырья и деривативов. Короче говоря, росли все активы. Шли хорошо дела и у тех, кто зарабатывает на больших бонусах финансистов – от виноделов Бордо до строителей яхт. Но эти годы были странными. Рынки росли, несмотря на повышение учетных ставок, торговых дефицитов и политических рисков, особенно в богатых нефтью районах. Ключ к этой загадке лежит в Китае108.
Город Чунцин стоит на берегу великой, мутноводной реки Янцзы, в глубине Срединного царства, в паре тысяч километров от океана – а именно в те края чаще всего приезжают гости из западных стран. Но живущие в городе и окрестностях 32 миллиона человек испытывают влияние китайского экономического чуда в ничуть не меньшей степени, чем обитатели Гонконга или Шанхая. С одной стороны, впечатляющие темпы индустриализации и урбанизации провинции – один из главных поводов для гордости у китайских плановиков. Из смога памятниками мощи централизованной однопартийной власти поднимаются бесчисленные небоскребы, а с окружающим миром Чунцин связывают 30 мостов и 10 железнодорожных направлений. Но рост города – это еще и плод частного предпринимательства. У Яцзюнь – своего рода символ нового богатства Китая. Ге состояние – более 9 миллиардов долларов. Она, владелица девелоперской компании в Чунцине, входит в список богатейших женщин страны. Шотландцы, которые заработали свое состояние в Гонконге сто лет назад, очень бы удивились, увидев ее. Или вот другой пример – Инь Миныпа. Отсидев в годы культурной революции, он нашел свое истинное призвание в 1990-е, во время либерализации китайской экономики. За пятнадцать лет он построил свое дело стоимостью в 900 миллионов долларов. В прошлом году его компания продала 1,5 миллиона мотоциклетных моторов и велосипедов. Он поставляет их в США и Европу. Инь и У – лишь двое из 345 тысяч долларовых миллионеров Китая.
Китай оставил в прошлом не только свою имперскую историю. Пока самой динамично растущей экономике планеты удавалось избежать кризисов, постоянно поражавших другие развивающиеся страны. Благодаря девальвации юаня в 1994 году и контролю над движением капитала Китай не испытал на себе валютного кризиса в 1997–1998 годах. Когда китайцы хотят привлечь иностранный капитал, они настаивают на том, чтобы это были прямые инвестиции. Иными словами, вместо того чтобы брать в долг у западных банков на развитие индустрии, как это делают другие страны с переходной экономикой, Китай вынуждает иностранцев строить заводы и фабрики в промышленных зонах. Такие активы во время кризиса вывести за пределы страны не просто. Но главное, львиная доля инвестиций в китайскую экономику приходит из сбережений самих китайцев, как в стране, так и за ее пределами. Китайские семьи помнят прежние, неспокойные времена. В отличие от жителей Запада, они не успели пристраститься к потребительским кредитам. Как следствие – они откладывают изрядную долю своих растущих доходов. Американцы же в последние годы не сберегают почти ничего. В процентном отношении китайские корпорации откладывают еще больше, чем отдельные граждане. Сбережений накопилось столько, что впервые за много столетий капиталы текут не с Запада на Восток, а с Востока на Запад. И это вовсе не тонкий ручеек. В 2007 году США пришлось занять 800 миллиардов долларов по всему миру. Это 4 миллиарда доллара на каждый рабочий день года. В Китае же положительное сальдо текущих платежей достигло 262 миллиардов долларов, что составляет больше четверти американского дефицита. И большая часть этого китайского профицита была дана взаймы Америке. Фактически Китайская Народная Республика стала банкиром Соединенных Штатов Америки.
На первый взгляд это дико. Средний американец зарабатывает сегодня около 34 тысяч долларов в год. Средний китаец – даже с учетом несметных богатств У Яцзюнь и Инь Миньша – менее двух тысяч долларов. Зачем же бедному давать в долг богатому? Дело в том, что для того, чтобы занять свое громадное население, Китай производил товары для вечно голодного американского рынка. Чтобы удерживать цены на товары на низком уровне, надо не давать юаню подорожать относительно доллара. Для этого Китай скупает миллиарды долларов на рынках. Долларов в КНР к 2006 году наверняка накопилось больше триллиона109. Показательно, что чистые валютные резервы Китая выросли примерно на столько же, на сколько выпустили облигаций американское казначейство и государственные институты. С точки зрения США, лучшим рецептом для продолжения праздника жизни был импорт дешевых китайских товаров. Более того, перенося производство в Китай, американские корпорации выгадывали на дешевизне рабочей силы. Продавая миллиард долларов Народному банку Китая, США могли поддерживать свою учетную ставку на низком уровне.
Добро пожаловать в страну Кимерику – Китай и Америку, на долю которых приходится 10 % земной суши, четверть населения, треть мирового богатства и половина всего экономического роста за минувшие восемь лет. Это брак, заключенный на небесах. Восточные кимериканцы сберегают, западные кимериканцы тратят. Китайский импорт не дает разгуляться американской инфляции. Китайские сбережения позволяют США держать низкой учетную ставку. Дешевый китайский труд ограничивает рост заработной платы в Америке. В результате занимать дешево, а получать большую прибыль легко. Благодаря Кимерике реальные процентные
Кризис субстандартных ипотек 2007 года можно было предсказать. Сложнее было увидеть, что дефолты по ипотекам в Америке выльются в настоящее стихийное бедствие для всей банковской системы Запада. Мало кто понимал, что отказ заемщиков платить по этим ипотекам приведет к обесценению новых финансовых инструментов, вроде облигаций, обеспеченных портфелем закладных (CDO). Мало кто предвидел, что с падением стоимости этих инструментов рынок межбанковского кредитования впадет в летаргический сон, а ставки по краткосрочным кредитам скакнут вверх с крайне печальными последствиями для частных заемщиков. Мало кто полагал, что эти события приведут к первой с 1866 года банковской панике в Британии с последующей национализацией банка. Один управляющий хедж-фондом в июле 2007 года, то есть до того, как начались трудности на рынке, предложил поставить у своих долларов против каждого моего на то, что в США не будет экономического спада в ближайшие пять лет. Полгода спустя он признал: “Я ставил на то, что мир не скатится в тартарары. Я проиграл”. Рецессия в США началась в полную силу к маю 2008 года. Но можно ли считать это концом света?
Вряд ли Китай, не говоря уж о других развивающихся странах, не почувствует на себе последствий рецессии. США – по-прежнему крупнейший торговый партнер Китая, на их долю приходится пятая часть всего китайского экспорта. Но с другой стороны, значение экспорта для китайской экономики неуклонно снижается в последние годы111. Более того, китайские резервы позволяют Пекину стать источником капиталов для трещащих по швам американских банков. Рост числа хедж-фондов – лишь одна черта финансового мира, появившегося после 1998 года. Не менее важным был рост так называемых национальных фондов благосостояния или суверенных фондов, созданных странами с большим положительным сальдо торгового баланса для управления свалившимся на них богатством. Эти фонды управляли 2,6 триллиона долларов к концу 2007 года. По этому показателю они совсем немного отстают от государственных пенсионных фондов и резервов центральных банков мира. По прогнозу банка Morgan Stanley, в ближайшие пятнадцать лет эти фонды вырастут до 27 триллионов, что чуть меньше 9 % общемирового объема активов. Азиатские и ближневосточные суверенные фонды уже в 2007 году активно вкладывали деньги в западные финансовые корпорации, включая Barclays, Bear Stearns, Citigroup, Merrill Lynch, Morgan Stanley, UBS и частные инвестиционные фонды Blackstone и Carlyle. В какой-то момент казалось, что суверенные фонды могут спасти финансовую систему Запада. Это была бы веха в мировой истории денег. Для тех, кого Сорос язвительно окрестил “рыночными фундаменталистами”, это был бы сильный психологический удар – победителями из кризиса вышли государственные компании [75] .
75
Многие из этих фондов появились вовсе не вчера. Кувейтский был создан в 1953-м, сингапурский Temasek – в 1974-м, ADIA Объединенных Арабских эмиратов – в 1976-м, сингапурский же GIC – в 1981 г.
Но все же, каким бы элегантным ни казалось подобное, истинно кимериканское, спасение финансовой системы США, реальностью оно не стало. Во-первых, вложения китайских капиталов в американские компании вовсе не принесло заоблачных прибылей [76] . В Пекине не зря опасаются неизвестности, которая ждет банки Запада в нынешнем кризисе, особенно если учесть свопы на кредитный дефолт на сумму 62 триллиона долларов. Но, кроме того, в самом сердце Кимерики зреет политическая проблема. Конгресс США уже давно ворчал по поводу, как ему казалось, нечестной торговой политики Китая и искусственного занижения курса юаня. По мере углубления спада эта критика будет звучать все громче. Американские шаги по ослаблению монетарной политики с августа 2007 года – от снижения учетной ставки и вливания с помощью различных кредитных схем и аукционов 150 миллиардов долларов в финансовую систему страны до помощи банку JP Morgan в покупке Bear Stearns – вызвали аналогичные валютные упреки в адрес США112. С начала кризиса доллар подешевел на 25 % по сравнению с валютами основных торговых партнеров Вашингтона, в том числе на 9 % по сравнению с юанем. Это совпало с ростом спроса и падением предложения на всех сырьевых рынках. Как следствие цены на продовольствие, горючее и ископаемые выросли. Высокие цены на сырье, в свою очередь, вынуждают Китай под угрозой инфляции вводить регулирование цен и ограничивать экспорт. Это же толкает Китай на чрезвычайные шаги в поиске доступа к природным ресурсам в Африке, и не только. С точки зрения Запада, в этом есть явные признаки империализма113. Так что, может быть, как это и слышится в ее имени, Кимерика – всего лишь химера, сказочное животное, немного лев, немного козел, немного дракон.
76
Председатель совета директоров Китайской инвестиционной корпорации сравнил покупку 9,9 % банка Morgan Stanley за 5 миллиардов долларов в декабре 1997 г. с охотой на зайца. “Как только на мушке появляется упитанный заяц, мы жмем на курок”, – сказал он. Впрочем, имея в виду последующее падение котировок акций банка, он добавил: “Кое-кому может показаться, что на самом деле это Morgan Stanley нас подстрелил”.