Восхождение тени

Уильямс Тэд

У Сланца не было намерений искать в заведомо опасных местах (хотя после безумия прошедшего года ни пядь земли под Городом фандерлингов теперь нельзя было назвать вполне безопасной), но всё же если бы с последней атаки кваров не минуло уже несколько спокойных дней, он не отважился бы вывести ребёнка за пределы храма. Но даже решившись на это, Сланец сунул за пояс каменную пику и топорик, и кораллов для лампы захватил больше обычного.

«Старейшие, защитите нас обоих, – помолился он про себя. – Парнишку – от всякого вреда, а меня – от Опал, буде с ним что-нибудь приключится».

Сланец скучал по своей жене.

Ещё ни разу с тех пор, как он ученичествовал у старого Железного Кварца и ходил с ним до самого Сеттленда, Сланец не разлучался с супругой так надолго. Он скучал по ней иначе, чем в те дни, когда они только поженились и разлука причиняла почти физическую боль: когда он не мог находиться рядом без того, чтобы касаться своей жены, заигрывать с ней, целовать – и быть лишённым этого означало муку; сейчас же расставание ощущалось так, будто он оказался оторван от части своего тела, утратил целостность.

«Ах, старушка моя, просто до боли охота мне тебя увидеть! И как только это случится, я не буду глупо мяться, а сразу тебе о том и скажу. Мне так не терпится сжать тебя в объятиях, которые я для тебя приберёг, услышать твой голос, даже если им ты обругаешь меня старым дураком. Лучше насмешки от тебя, чем похвала всей Гильдии!»

– Она хорошая женщина, твоя мать, – вслух произнёс фандерлинг.

Кремень склонил головку набок.

– Она не моя настоящая мать. Но она хорошая.

– А ты помнишь свою настоящую мать? – поинтересовался Сланец.

Кремень продолжал молча идти вперёд, но его приёмный отец уже выучил, что мальчик может молчать по-разному. На этот раз молчание было задумчивым.

– Моя мать умерла, – сказал он наконец голосом ровным, как скол сланцевой плиты. – Она умерла, пытаясь спасти меня.

Но несмотря на настойчивые расспросы, последовавшие за этим внезапным и поразительным откровением, парнишка не смог вспомнить больше ничего. А через какое-то время, обеспокоенный тем, что они уже довольно далеко от храма, Голубой Кварц решил, что соблюдать тишину будет безопаснее, и сам прекратил расспросы.

Они обыскали все тёмные закоулки вокруг Каскадной лестницы и выше – до самых туннелей уровнем ниже Соляного бассейна, а потом пообедали тем, что собрал с собой Сланец – грибами и копчёным кротом. После еды им захотелось пить, и отец с сыном поднялись по огромной лестнице ещё немного, до места, где в покатой пещере природа пробила естественный водосток – это явление фандерлинги называли «колодец Старейших». В отличие от Соляного бассейна, куда вода просачивалась из бухты и всегда держалась вровень с уровнем моря, колодцы Старейших всегда были полны чистой свежей воды – дани пролившихся над горой Мидлан дождей. По сути, именно благодаря этим воронкам жизнь на скалистом острове вообще стала возможна – и для фандерлингов, и для Высоких людей, которые рыли с поверхности к водоносным пластам свои собственные колодцы.

Наблюдая за Кремнём, который, встав на колени у каменной чаши, зачёрпывал ладонями воду и пил с обычной своей серьёзной сосредоточенностью, как будто делал это впервые в жизни, Сланец задумался над тем, что самые обыденные вещи, оказывается, так сложно устроены. Вот свежая вода. Всего несколько сотен локтей вверх – и вот вам солёные волны бухты Бренна. И только известняки горы Мидлан отделяют одну от другой, но если однажды случится так, что эта преграда разрушится – ну, к примеру, из-за дрожи земли, как часто случается на южных островах (но на памяти Сланца никогда – здесь) – тогда и всё прочее перестанет существовать: воды залива хлынут внутрь и затопят всё ниже Соляного бассейна, убив монахов и всех, кто есть в храме, а из многих расположенных глубже источников пресной воды пить станет невозможно.

И всё-таки жизнь продолжалась здесь без оглядки на это хрупкое равновесие, почти не меняясь, век за веком. Благодаря генеалогическим спискам семейства Голубой Кварц Сланец мог проследить свой род поколений на десять назад; некоторые семьи побогаче и повлиятельнее заявляли о том, что могут предъявить не меньше сотни пращуров.

Но смогут ли потомки похвастаться тем же? Или им придётся твердить свою фандерлингскую историю, сидя в какой-нибудь убогой лачуге или норе после того, как победа кваров лишила их ещё в древности обжитого дома? Будут ли фандерлинги грядущего жить, подобно диким зверям, в необработанных пещерах, как, по утверждениям самых чудаковатых философов, когда-то жили их предки?

Сланец даже вздрогнул от неожиданности, внезапно обнаружив, что Кремень уже напился и стоит перед отцом, глядя на него спокойными широко раскрытыми глазами.

– Ты слышал? – спросил он. – Мне показалось, что кто-то стонет.

– Может быть, Чавен?

Мальчик покачал головой.

– Слишком громкий звук. Слишком низкий.

– Тогда, похоже, просто земля вздыхает. Прости, парень, я задумался о воде и камне – как всякий старый гильдиец, я частенько размышляю о таких вещах.

– Это ракушечник, – произнёс Кремень важно, подняв светлый бесформенный осколок. – Такой известняк, у которого внутри ракушки.

Сланец рассмеялся и встал.

– Рад видеть, что ты слушал внимательно. Молодчина.

Не найдя ни следов Чавена, ни чего-то из ряда вон выходящего в залах вокруг Каскадной лестницы, фандерлинг с мальчиком спустились обратно к храму и прошли сквозь Пять Арок, углубляясь в запутанную сеть туннелей, ведущих к Лабиринту. Голубой Кварц не собирался, конечно, подходить слишком близко к Мистериям – потерять мальчика в этом клубке коридоров было последним, чего он хотел – но если Чавен заблудился где-то в глубинах под храмом, здесь стоило поискать в первую очередь. Лабиринт, конечно, был ещё более запутанным, но если лекарь успел зайти так далеко, то, чтобы хорошенько осмотреть всё там, Сланцу понадобится помощь братьев: он ещё не забыл собственный печальный опыт блуждания во мраке его подземелий.

Примерно час спустя фандерлинг стоял у развилки двух коридоров, размышляя о том, что сейчас, пожалуй, самое время сдаться и вернуться в храм, если они надеются сегодня поужинать, как вдруг обнаружил, что мальчика у него за спиной больше нет.

Сланец бросился обратно в туннель, подгоняемый разрастающимся внутри страхом.

– Кремень! – крикнул он. – Сынок! Где ты?

Снова и снова Сланец клял себя, рыская по каждому пройденному перекрёстку: всё, что говорила про него Опал, даже самые нелестные слова, было чистой правдой – он настоящий болван! Приволок мальчишку прямо туда, где тот уже однажды исчез, туда, где он провёл Старейшие знают насколько и сколько ужасных часов!