Восхождение тени
Шрифт:
На первый взгляд задача казалась неразрешимой. Однако, Тинрайт, увы, знал ответ.
«Во всём Южном Пределе есть только один такой человек, – признался он себе с тяжёлым сердцем. – Моя мать».
Но прежде чем нанять, её требовалось найти.
Несмотря на жизнь среди удобств и великолепия сианского королевского двора, время для Бриони тянулось невыносимо медленно. У принцессы не было причин жаловаться на то, как с ней обходились – ей были отведены покои согласно её положению: череда комнат в длинном восточном крыле Бродхолла, с окнами, выходящими на реку. Ей также были предоставлены в услужение
Придворные, завидя её, выказывали своё почтение, однако же на деле принцесса поначалу редко покидала свои комнаты. Её смущал этот странный мир, где всё было не то и не так, и в котором, как Бриони обнаружила, она не была ни настоящей принцессой, ни комедианткой среди комедиантов (хотя временами у неё возникало сильное ощущение, что она опять играет роль): было трудно обмениваться любезностями с изнеженными, разодетыми в пух и прах обитателями блестящего Энандерова двора и не чувствовать, что поступая так, выжидая время, она некоторым образом предаёт свою семью и свой народ. Но при чужом дворе, без верных друзей, она могла только жадно прислушиваться к тем крупицам новостей о доме, которые сюда доходили.
Город, выяснила Бриони, всё ещё находился под осадой, но с тех пор, как в последние месяцы фаэри стали вести себя более мирно, сианцы вспоминали Южный предел всё реже и реже. Толли всё ещё правил, как номинальный регент самого младшего сына короля, Алессандроса. Судьба же Бриони для Южного Предела по-прежнему оставалась загадкой – кое-кто полагал, будто она похищена, и, может быть, даже автарком Ксиса. До недавнего времени самые расхожие слухи в Тессисе были о том, что принцессу убили, а её тело спрятали, но появление Бриони во дворце Бродхолла поумерило пыл сторонников этой версии.
Четыре юные девицы, присланные королевской любовницей Ананкой прислуживать ей (а больше того – шпионить, как была уверена Бриони), казались довольно милыми, но принцессе было трудно и просто разговаривать с ними – не то, что доверять, – даже с самой младшей, малюткой Талией, которой не исполнилось ещё и двенадцати. Она так томилась одиночеством в первые недели после смерти Шасо и своего побега из Лендерз-порта, что только и мечтала, что о разных домашних радостях: чтобы её причесали, чтобы было, с кем поболтать о том и о сём, – но то ли эти девушки были намного глупее её любимых камеристок, Розы и Мойны, то ли Бриони утратила вкус к подобным беседам. Возбуждённое обсуждение честолюбивого придворного или какого-нибудь романа, острые замечания о тех, кто метил слишком высоко, и бесконечные теории вокруг принца Энеаса, его амурных дел и приключений не слишком-то её интересовали. Конечно, при встрече принц произвёл на Бриони впечатление, но всё, чего она хотела – это помощи её подданным и трону семьи; и вот, она никак не могла придумать достойного повода даже подойти к нему, не то что попросить о помощи. Что же до визита к самому королю – ну, Ананка уже ясно дала ей понять, что считает короля Энандера своей собственной, личной территорией.
Покинутая в своих комнатах, словно матрос на необитаемом острове, Бриони вдруг поняла, что страстно желает услышать что-то более осмысленное, чем болтовня сианских придворных, и жаждет лучшей компании, нежели та, какую могут предложить ей сианские леди.
Как-то утром Агнес, одна из фрейлин, прибежала к Бриони: её юное миловидное личико просто светилось от возбуждения:
– Ваше высочество, вы ни за что не догадаетесь, кто здесь!
– Здесь – это где? – уточнила Бриони, садясь прямее. Может, это принц, пришедший навестить её по собственному почину? Если так, то как бы это вывести разговор на Южный предел и его нужды?
– Здесь, во дворце, – пояснила девушка. – Он прискакал только прошедшей ночью – весь разодетый в меха, как глава вуттских купцов!
– Даже не представляю, – значит, это точно не принц, поскольку тот уже находится в резиденции. Должно быть, это какой-то из тех аристократов, известных всему Сиану и бывших постоянными объектами дворцовых сплетен. «Да если бы и сам Перин спустился на землю, помахивая священным молотом, – подумала вдруг Бриони, – всё, что стали бы обсуждать эти люди – его башмаки. Ну и, возможно, соответствуют ли сезону цвета его одежд. Милостивая Зория, и это мы с братом считали, что аристократы Южного предела – пустышки?..»
Агнес чуть ли не подпрыгивала от волнения:
– О, ну вы должны догадаться, ваше высочество! Он же ваш соотечественник!
– Что? – на мгновение её сердце ёкнуло: «Баррик!», затем мысли перескочили к Шасо и даже к Феррасу Вансену – все трое пропали по-разному, но пропали – совершенно точно. Внезапно Бриони охватила такая глубокая грусть, что на мгновение она испугалась, что сейчас расплачется, и минутку посидела, восстанавливая дыхание. – Не томи, говори скорее. Кто это?
– Его зовут Дженкин Кроуэл! – девушка сцепила ладони перед затянутой в корсаж грудью, едва сдерживая эмоции. – Вы знаете его?
В первый миг это имя ничего не сказало Бриони – так давно в последний раз думала она о ком-либо из этих людей и мире, который с ними делила… но затем вспомнила, и грусть сменилась раздражением.
– О, да, знаю. Брат Дарстина Кроуэла, барона Грейлока – хотя, я уверена, нынче он больше, чем барон, раз уж он столько времени числился среди первых лизоблюдов Хендона Толли, – одна мысль о Кроуэлах пробудила в ней желание хорошенько что-нибудь пнуть. – Зачем он приехал?
– Он – новый посланник в Бродхолле от имени вашего брата Алессандроса.
Бриони фыркнула:
– Алессандросу меньше полугода. Полагаю, ты имеешь в виду: «посланник от запятнавшего себя кровью узурпатора Хендона Толли»?
Глаза молодой леди расширились.
– Конечно, ваше высочество, как скажете.
Бриони изо всех сил постаралась держать чувства в узде. Эта девушка не виновата в предательстве Толли, даже если она – одна из шпионок Ананки.
– Спасибо, что рассказала мне, Агнес.
– Но как вы поступите, ваше высочество? Он испросил позволения увидеться с вами.
– Что, правда? Клянусь всеми богами, у этих людей наглость – второе счастье… – принцесса оборвала себя. Использовать речь, уместную среди бродячих актёров, означало только добавить масла в огонь тех слухов, что ходят о ней в Сиане. Если до того ей скрутило живот от досады, то теперь всё внутри засвербело от ужаса – но в то же время девушку окатило мощной волной жгучей ярости. – Ну что ж, прекрасно. Конечно, я с ним увижусь. Если он человек Толли, нам найдётся, о чём поговорить, мне и ему. Но сначала мне требуется сделать кое-какие приготовления.